"Виль Липатов. Житие Ванюшки Мурзина или любовь в Старо-Короткине" - читать интересную книгу автора

заорала, как резаная, а они и не пошевелились... Всегда на спине, а руки на
груди сложены, ровно как покойник...

4

Правду говорят, что одна беда не живет, другие тянет. Умываясь, Иван
вдруг вспомнил, что сегодня в девятнадцать тридцать собрание колхозных
механизаторов "Меры по всемерному улучшению работы тракторного парка". Этого
еще не хватало, если умывался Иван уже почти в шесть, хотя с вечера
собирался в это время поднимать целину на Голдобинской верети. Само собой
понятно, что рабочий день Иван провел вяло, сделал ни много ни мало,
рассердился на себя до исступления и, заглушив трактор, сквозь зубы клял
все, что мог, особенно предстоящее собрание колхозных механизаторов, так их
перетак и помножить на тринадцать. "Любку - из сердца долой! - остервенело
думал Ванюшка, шагая в грязном комбинезоне домой, чтобы переодеться. - А
этих - видел их в белых тапочках!" После этого Ванюшка развернулся и пошел
на собрание в комбинезоне, грязный и такой пыльный, что при резком движении
с него осыпался черноземный прах.
- Здорово, Иван! Привет, Иван! Ванюшке салют!
Он на все приветствия вежливо отвечал, сдержанно улыбался, но ни с кем
не заговаривал, не останавливался, а тем, кто хотел пожать руку, издалека
давал понять, что ответить не может - больно грязен, так их перетак и
помножить на тринадцать. В малом клубном зале, отведенном для репетиций и
для собраний "малого формата" - общеколхозные проходили в большом зале, где
крутили кино и выступали артисты, - Иван забрался в угол, посмотрел на часы
и обрадовался: до начала собрания оставалось тридцать пять минут. Ванюшка
мгновенно заснул, положив голову на спинку переднего стула... Снилось, что
Любка родила от него девчонку, которую зовут тоже Любкой; идут они с
Ванюшкой по улице, маленькая Любка держит его за палец и говорит протяжно
отцу: "А у тебя нету ушей!" Ванюшка щупает - правда! А народ, конечно, тут
как тут. Видят, что у него ушей нету, хохочут, пляшут, показывают пальцами,
а орут непонятное: "Трезвонок! Трезвонок!"
Тьфу ты, пропасть!... Иван проснулся и услышал сердитое:
- Третий звонок! Третий звонок, а они шляются по фойе, точно пришли в
кино... Товарищи, товарищи механизаторы, третий звонок!
Председатель колхоза Яков Михайлович на собрание трактористов приоделся
чистенько, при костюме, галстуке и новых туфлях, которые зеркалами
поблескивали, когда он со своим "трезвонком" расхаживал вдоль рампы. И
парторг колхоза Филаретов А. А., которого все так и звали- Филаретов А.
А., - был в новом полуспортивном костюме. Он сельхозинститут кончил, все у
них студенты были, кажется, спортсмены-разрядники, лично Филаретов А. А.
занимался альпинизмом, так что куртка на нем вся была на "молниях".
"Какой же это вопрос об улучшении работы тракторного парка? - сердито
подумал Иван. - Все при параде, шляются, как перед кино, и колокольчика на
столе нету... Мать честная! Это же премии будут давать!" Иван не ошибся.
- Товарищи! Дорогие товарищи! - начал, прокашливаясь, Филаретов А. А. -
Собрание механизаторов считаю открытым.
Бурные, но не очень продолжительные аплодисменты.
- Слово для сообщения-доклада предоставляется председателю колхоза
товарищу Спиридонову Якову Михайловичу. Пжалста, Яков Михалч!