"Виль Липатов. Повесть без начала, сюжета и конца..." - читать интересную книгу автора

мальчишеской уборной все четыре стены испорчены карикатурами на твое
декольте... Прошу не мигать от возмущения! Я тебя семь лет учила уму-разуму,
я тебе не чужая... Застегни немедленно вторую пуговицу!" Вот с тех пор Люция
Стефановна и привыкла расстегивать вторую пуговицу перед выходом из школы и
застегивать ее, как только ноги становились на школьное крыльцо; проделывать
эту операцию приходилось часто, это постепенно вошло в привычку и наконец
достигло такой степени, что школьный остряк Моргунов, преподаватель
физкультуры, изрек крылатую фразу: "Застегнуто-расстегнутая пуговица".
Директрису Белобородову это уже не волновало - кинематографическое декольте
Люции Стефановны теперь всегда было прикрыто рукой, совершающей знаменитый
процесс кручения, расстегивания и застегивания.
Люция Стефановна в замужестве прожила только год. Она тогда училась в
институте, на ней женился сокурсник. Жили они, конечно, на частной квартире,
для чего Люция по вечерам работала курьершей в редакции областной газеты, но
как только были получены институтские дипломы, муж поспешно уехал к
родителям на Кавказ. С тех пор Люция Стефановна потеряла всякую надежду на
семейную жизнь, хотя была интересным человеком: обладала острым и глубоким
умом, понимала толк в юморе, прекрасно знала свой предмет - советскую и
зарубежную литературу, получала по почте все толстые журналы, переписывалась
с каким-то известным писателем и владела доброй сотней книг с автографами
других литераторов. Естественно, что Нина Александровна к Люции Стефановне
относилась с особой симпатией, хотя, как теперь говорят, приятельницами они
не были.
Когда до звонка оставалось минут пятнадцать, Нина Александровна,
закончив подготовку к очередному уроку, пересела к Люции Стефановне,
положила руку на подоконник и тоже начала смотреть на зимнюю улицу, где все
оставалось прежним - кричали вороны и плыли низкие тучи, брела по центру
улицы пегая корова с изломанным рогом, такая печальная и одинокая, что
хотелось отвернуться, а на школьной площадке нелепо растопыривали руки-метлы
снежные бабы, слепленные малышами; на метеорологическом участке осторожно
вращался флюгер, и на него смотреть было тоже неприятно, словно флюгер, как
и корова, были центрами всемирной тоски.
- Много у нас талантливых ребят,- неведомо по какой ассоциации
печальным голосом сказала Люция Стефановна и осторожно вздохнула.- Егор
Петрищев будет художником, Василий Яковлев - поэтом, твой Марк Семенов
станет светилом новосибирского Академгородка.- Еще раз вздохнув, Люция
Стефановна медленно подняла глаза на Нину Александровну.
- Будни, Лю,- подумав, ответила Нина Александровна.- Слушай, неужели
Марк Семенов совершенно безнадежен? Четверочку бы, а, Лю?
Понимая, что это пошло и недостойно их тонких отношений, Нина
Александровна и Люция Стефановна иногда называли друг друга Ни и Лю, и чаще
всего это происходило вот в такие тоскливые минуты бытия.
- Марк в литературе и русском языке туп, как безгорбый верблюд,-
медленно произнесла Люция Стефановна.- Он делает мало орфографических
ошибок, зато никогда не научится пунктуации. Марк не ставит запятые даже
перед "а" и "но".
Флюгер вращался все медленнее и медленнее, тучи тоже замедлялись, и
было такое чувство, что сердце в груди бьется осторожно, как бы стараясь
быть неслышным в тишине учительской.
- Что, Мышица все-таки женится на Светочке? - наконец спросила Нина