"Виль Липатов. Лев на лужайке (Роман)" - читать интересную книгу автора

подсчитали - прослезились!" Так быстро менялось у него настроение, хотя
нервы были крепкими. На свалку автомобилей, с которых фанатики-автолюбители
поснимали все, что возможно, походила теперешняя жизнь Никиты Ваганова, а
может быть, и на лопнувший воздушный шарик, и только потому, что стоит он и
стоит на одном месте, пальцем о палец не ударяет, чтобы сделать жизнь
другой - убыстренной, точно направленной. Ощущение тупика, впрочем, часто
мучило его: остановили, схватили за локти, приставили спиной к стене, велели
опустить голову, чтобы не смотрел на истязателей вопрошающими глазами...
Ощущение тупика, серости и бессобытийности этого утра, как воспоминание,
пройдет через всю жизнь Никиты Ваганова, а оно было значительным и важным
для дальнейших событий: таким оно окажется серьезным, что много лет спустя,
разглядывая ворс синтетического ковра, он мысленно сравнит события льдистого
дня со взлетной дорожкой аэродрома, которую начинает исподволь, но уже верно
пробовать колесами сверхмощный реактивный лайнер. Он уже вырулил на взлетный
рубеж, уже турбины надсадно ревут, но ничего пока не происходит - это
затишье перед бурей, проба тормозов и моторов перед стремительным взлетом
под самые высокие звезды. Чтобы понять это, Никите Ваганову понадобятся
годы, он сам научится создавать атмосферу глухого тупика, серости, затишья,
чтобы все кончалось благодатным для него взрывом... А вот сегодняшним утром,
в пустой еще и гулкой от этого редакции, Никита Ваганов брезгливо придвинул
к себе серую газетную бумагу, как термометр встряхнул автоматическую ручку и
занял самую удобную для письма позу. "Не для себя ли на этот раз я таскаю из
огня каштаны..." - подумалось ему, но творческого вдохновения он не
почувствовал, и не только потому, что предстояло разнести в пух и прах
руководство Тимирязевской сплавной конторы, в которой все, начиная от
директора Майорова и кончая трактористами, были его хорошими знакомыми. Он
лениво написал заголовок "Былая слава", трижды подчеркнул его, поморщился и
легонечко вздохнул, что с ним происходило всякий раз перед превращением в
быстродействующую и хорошую машину для изготовления статей, очерков,
корреспонденции, фельетонов и так далее. Минут через десять после появления
заголовка Никита Ваганов полностью отключился от того, что называлось
редакционным заданием, а еще минут через десять Никита Ваганов испытал
сладостное, лихорадочное состояние, похожее на легкое опьянение. Так было
всегда, работа делала Никиту Ваганова счастливым, и много лет спустя, зрелым
и умеющим зрело думать человеком, Никита Ваганов скажет себе твердо: "Ты был
счастливым! Самое большое счастье дала тебе не любовь и обеспеченная жизнь,
не вино и дружба, даже не стремительный взлет по служебной лестнице, а
работа и счастье от умения работать!"
Пришло к десяти часам все редакционное стадо, разбрелось по
клетушкам-стойлам, заперся в кабинете-крепости на вид суровый редактор
Кузичев, подкатил на черной, совершенно новой "Волге" корреспондент
центральной газеты "Заря" Егор Егорович Тимошин и особой походкой -
"утцом" - пробрался в свое стойло, стараясь никого не встретить на пути - он
всегда боялся лишиться думающего, сосредоточенного состояния. Все в редакции
знали, что Егор Тимошин четвертый год пишет роман "Ермак Тимофеевич"....
Одним словом, произошло еще много разных событий, пока Никита Ваганов
исписывал серые листы газетной бумаги мелкими, полупечатными, отдельно
стоящими друг от друга буквами: просунула голову в двери Нелли Озерова -
любовница, но тут же скрылась, вошла и молча положила на стол гранку
ответственный секретарь газеты "Знамя" Виктория Бубенцова, притащился