"Виль Липатов. Лев на лужайке (Роман)" - читать интересную книгу автора

причине. Газета с очерком ляжет утром на стол директора комбината
"Сибирсклес" Арсентия Васильевича Пермитина, он прочтет его, рассвирепев до
неистовости, немедленно свяжет логической нитью два события: хвалебную оду
Шерстобитову и разгром Майорова - любимца. Позиция областной газеты "Знамя"
обнажится, действия редактора Кузичева окажутся точно направленными. В
статье о Владимире Майорове будут употреблены эпитеты "сговорчивая
беспринципность", "бесхребетность", тогда как в очерке о Шерстобитове
рассыпаны эпитеты: "честный", "принципиальный", "неподкупный".
- Прогоните меня! - жалобно попросил Никита Ваганов. - Мне надо
трудиться!
- Иди прочь, Ваганов! - обрадовался Ганин. - Знаешь, иди себе, иди,
иди, иди...
Никита Ваганов пошел прочь из промышленного отдела областной газеты
"Знамя", чтобы уже в своей комнате, хорошенько и окончательно все продумав,
принять решение. Решение твердое и безоговорочное... Он поднял телефонную
трубку, набрал номер:
- Здравствуй, Ника! Рад слышать тебя... Знаешь что, старушка, пожалуй,
сегодня я буду свободен, и если ты не раздумала... Ах, вот как? Сегодня ты
не можешь? Отлично! Значит, завтра и на прежнем месте. Лады? Целую!

И опять минут семь Никита Ваганов простоит перед дверями кабинета
редактора "Знамени" В. А. Кузичева, размышляя, войти или не войти, хотя
казалось, что колебаний не должно быть. А он не решался, хотя было и
заделье. Но все-таки неплохо было бы знать, почему "Знамя" хвалит
Шерстобитова? Пошлый детективный сюжет. Есть две версии. Первая: редактор не
знает об утопе древесины. Вторая: редактор хочет смести с лица земли
Пермитина, так как "панама" с лесом - дело рук только и только одного
Пермитина. Значит, бюро обкома не знает о преступном утопе, а редактор
Кузичев знает, и Пермитина, эту грубую скотину, он не выносит, как всякий
нормальный человек. Ох, эти две версии!
Никита Ваганов медленно открыл двери редакторского кабинета:
- Разрешите, Владимир Александрович!
- Входите.
- Здравствуйте, Владимир Александрович!
- Здравствуйте! Садитесь.
Описать кабинет редактора Кузичева невозможно: нет ничего такого, что
бы отличало этот кабинет от тысячи других кабинетов руководителей. Стол,
второй стол для заседаний, кресло, стулья, портреты, стальной сейф, пять
телефонов, запах бумаги и живых цветов в горшочках, встроенные шкафы и
стеллажи... Трудно описать и самого Владимира Александровича Кузичева.
Редактор. За шестьдесят, лысина, высокий и узкий лоб, темно-серый костюм,
красивый галстук... И все это покрыто сизым, плотным, уже неподвижным
табачным облаком, в сто раз злейшим, чем табачное облако ресторана "Сибирь".
Отчаянно борясь за себя, любя газету, предпринимая порой героические усилия
для того, чтобы усидеть в редакторском кресле от наседающих
малоперспективных товарищей, редактор Кузичев и палец о палец не ударял для
того, чтобы сберечь собственную жизнь. Он выкуривал до трех пачек сигарет
"Новость" за день, лишал себя свежего воздуха, так как редко ездил на дачу,
а если и ездил, то не гулял. Он питался плохо и нерегулярно, он всю свою
жизнь проводил за столом, унавоженным рукописями, гранками, полосами,