"Виль Липатов. Лев на лужайке (Роман)" - читать интересную книгу автора

Егора Тимошина, карту Сибирской области на стене и неожиданно серьезный
разговор, составленный из шуток-прибауток, улыбок, то есть прошедший в самой
удобной манере для Никиты Ваганова. Обмен фразами запомнился почти
стенографически.
ВАГАНОВ. Значит, нуждаетесь в маленьком сухом, но верном факте?
Надеетесь, сударь мой, что за фактиком непременно потянется цепочка фактов?
ТИМОШИН. Не надеюсь - уверен.
ВАГАНОВ. А что мы за это будем иметь?
ТИМОШИН. Фамилию. Одну фамилию.
ВАГАНОВ. Ого! Аля-ля! Значит, вам известно, мил-сударь, что дай мне
фамилию, и я сделаю или конфетку, или карачун? Ухватили мой творческий
метод?
ТИМОШИН (серьезно, уважительно). Ты все делаешь качественно, Никита.
ВАГАНОВ. Мерси! (Смеется.) Кажется, где-то в недрах целой системы
созревает для тебя не один и не сухой факт...
Да, это было в те времена, когда Никиту Ваганова, как преступника на
место преступления, ежедневно тянуло в кабинет Егора Тимошина, чтобы
разнюхать, знает ли он хоть что-нибудь о вырубке огромного кедровника и о
преступной махинации с утопом древесины в комбинате "Сибирсклес"? Он,
собственно, тогда и сам не верил, что государство можно обмануть так
нахально и просто: украсть сто пятьдесят тысяч кубометров леса из четырех
миллионов - отъявленный скептик рассмеется недоверчиво! Егор Тимошин входил
в число ревностных оптимистов, но все-таки Никиту Ваганова тянуло в кабинет
Тимошина, день считался напрасно прожитым, если он не видел слегка
располневшее лицо с крупными белыми зубами и медленной-медленной улыбкой,
которая успокаивала Никиту Ваганова ровно на сутки. О, как боялся он, что
какой-нибудь доброхот, реально оценив крупность дела, исписав целую
ученическую тетрадь, постучится в двери корреспондента центральной газеты!
- Твой последний очерк был хорош! - сказал Егор Тимошин. - Редактор мне
по секрету сказал, что не мог сократить даже трех строчек... Молодец,
Никита, ей-ей, молодец!

... Через десять лет Никита Ваганов напишет прекрасную статью о роли
некрупных, но многочисленных фактов в журналистской работе писателя и
журналиста Егора Егоровича Тимошина, только в самом конце статьи мельком
проговорив, что "возможна и другая концепция отношения к факту и определению
его значимости", а лет пять спустя, после статьи о Тимошине, университетский
товарищ Никиты Ваганова - соперник, злой и умный соперник - Валька Грачев
опубликует тоже хорошую и умную статью о своеобразном использовании фактов в
работах выдающегося журналиста Н. Ваганова...

Егор Тимошин вздохнул.
- Утром был в обкоме, - сказал он. - Положение тяжелое, особенно с
картошкой... Ну а леспромхозы? К Новому году, как обычно, наверстают
упущенное? А?
К пятидесяти двум годам Егор Тимошин завел и вырастил троих детей,
похоронил жену, сошелся с женщиной-врачом, которая всеми силами пыталась
спасти первую жену; с ней завел еще одного ребенка, и все было прекрасно:
семья оставалась единой и теплой, управляемая мягко и ненавязчиво новой
женой и матерью. Сам Егор только медленно-медленно улыбался и помалкивал, и,