"Виль Владимирович Липатов. Сказание о директоре Прончатове " - читать интересную книгу автора

в воскресенье на погрузочном рейде: и заработка нет, и до жены далеко, и
ходит в Кети жирная рыба, и весь, Тагар вывалил на пляж загорать. Потому и
глядели с надеждой на Прончатова мужики, потому улыбались ему женщины.
- Вот так ты и живешь, Куренной, - равнодушно сказал Прончатов. -
Сколько на дворе градусов, не знаешь, судострой у тебя кончился, паровоз
сошел со стрелки...
Сияла на солнце синтетическая прончатовская рубашка, солнечный свет
обтекал его крупные уши, полыхало на руке золотое обручальное кольцо.
- Ну ладно, Куренной, - лениво промолвил Олег Олегович. - Уж коли ты
такой невезучий, отойди в стороночку, посиди, отдохни...
После этого Прончатов потерял всяческий интерес к начальнику рейда; он
повернулся, приблизившись к маленькому дощатому сараю, носящему громкое
название "Контора рейда", сел на чурбачок. Вынув из кармана коробку
"Казбека", Олег Олегович закурил, и тут, словно по волшебству, из сарая
выбежал с телефонной трубкой в руке Ян Падеревский - он волочил за собой
длинный провод, который был намотан на барабан. Военная система связи на
рейдах всего год назад была введена Прончатовым, он перенял ее по памяти у
фронтовых батальонных связистов и, иногда разговаривая по переносному
телефону, удивленно хмыкал: фронтовая память, оказывается, была так еще
свежа, что мнилось, не лебедки грохочут сырым деревом, а поговаривает на
горизонте корпусная артиллерия.
- Ошурков на проводе! - доложил Ян Падеревский.
Прежде чем взять в руки трубку, Олег Олегович сам себе согласно
покивал, прищурившись от солнца, усмехнулся одними губами. На это. ушло
две-три секунды, но в течение их Прончатов успел до неузнаваемости
опроститься: лицо у него сделалось дремучим, взгляд поглупел, а фигура стала
коренасто-тяжеловесной.
- Здравствуй, Павел Иванович! - тихо сказал в трубку Прончатов. - Ты
извини меня, извини, Павел Иванович! Тут воскресный день, понимаешь, тут,
понимаешь, звонит, беспокоит... С чирьями, понимаешь, шутить нельзя. От
чирьев, случалось, богу душу отдавали, Павел Иванович... Да нет, понимаешь,
дрожжами дело не поправишь! Тебе, понимаешь, Павел Иванович, надо кровь
перелить... Из этого места, на котором ты, понимаешь, сидишь, кровь тебе,
понимаешь, перельют в вену, и ты, понимаешь, совсем другим человеком
станешь...
Сто раз повторяя слово "понимаешь", снижая голос до шепота, Прончатов
разговаривал точно таким голосом, каким говорил обычно по телефону сам
директор Пиковского леспромхоза Ошурков Павел Иванович.
- У тебя, понимаешь, от переливания крови, Павел Иванович, и психология
переменится. Нижний склад заработает... Что? Я острю? Да нет, Павел
Иванович, не до острот мне, когда паровоз с рельсов сошел и все движение
застопорил. Ну, все, Павел Иванович! Привет чирьям, привет жене, привет
райкому партии! Надеюсь, в райкоме мы, понимаешь, и встретимся... Все! Все!
Прохладный ветер сорвался откуда-то, коричневая Кеть сделалась от ряби
зеленой; и - чу-чу! - висело в зените черное облако с розовыми рваными
краями. Ой, разрастется, коварное, ой, брызнет на землю обильным дождем!
- Вот такие дела, товарищ Куренной! - сказал Прончатов через спину,
возвращая телефонную трубку Яну Падеревскому. - Ты сегодня, по-моему, не
коммуникабельный, а?
- Какой?