"Виль Владимирович Липатов. Сказание о директоре Прончатове " - читать интересную книгу автора

- Не коммуникабельный, а?
- Мы этих слов не понимаем, Олег Олегович!
- А должны понимать, - ласково улыбнувшись, заметил Прончатов. -
Должность инженера занимаешь, Демид Касьяныч!
Секунд пять Прончатов сидел неподвижно, с непонятным выражением на
лице, затем поднялся, подшагав к Куренному, улыбнулся своей знаменитой
прончатовекой улыбкой. Она редко появлялась на лице Олега Олеговича, но зато
была дорога, как алмаз, - от этой улыбки лицо Прончатова делалось таким
привлекательным, что женщины чувствовали под сердцем тонкий укол, а суровые
мужчины смягчались, точно от доброй рюмки коньяку. "Какой милый, хороший,
славный парень Прончатов!" - думали суровые мужчины и испытывали острое
желание немедленно сделать что-то хорошее для Олега Олеговича: или душу
перед ним раскрыть, или отдать последнюю папиросу, или обнять его за прямые
плечи. Когда Прончатов улыбался, у него исчезали со щек холодноватые
углубления, от которых казалось, что Олег Олегович сосет леденец.
- Я вас слушаю, Демид Касьянович, - вежливо произнес Прончатов. -
Хочется услышать ваш голос.
Однако Куренной непробиваемо молчал. Был он большим другом
сплавконторского парторга Вишнякова, всего года три назад ходил в
незаменимых, а теперь с нетерпением ждал приезда нового директора -
Цветкова.
- Ну, ты помолчи, Куренной, - раздельно сказал Прончатов, - а я делом
займусь. Я начальником рейда работал, мне не впервой.
Поднявшись, Олег Олегович неторопливо пошел к рабочим. Чем ближе
подходил он к ним, тем все начальственнее, суровее, непреклонней становилась
его фигура; ни улыбки, ни просвета не было на прончатовском лице, когда он
остановился в пяти метрах от рабочих, не здороваясь, с обидным
пренебрежением посмотрел на них. Голова у него была вздернута, губы сложены
брезгливо, а руки он ленивым жестом заложил за спину.
- Загораете, господа хорошие? - издевательским тоном спросил
Прончатов. - Жирок нагуливаете?
Человек тридцать вольготно располагались перед главным инженером. У
всех загорелые, хорошо откормленные физиономии, на голых по пояс телах
блестят, перекатываются живые мускулы; человек пять отпустили бороды, да
такие, что каждая - лопата. Варнаки, богатеи, татарская аристократия,
привилегированная верхушечка - вот кто лежал на прохладной земле,
бесцеремонно разглядывая Прончатова. Самый плохонький из этих мужиков
зарабатывал в месяц по триста-четыреста рублей, каждый имел соток семьдесят
огорода, все держали по две-три свиньи, по корове и телке, каждый был
искусным рыбаком и охотником, каждый держал в доме неработающих, гладких
баб, каждый имел по большому дому, построенному чуть ли не задаром.
Семеро из мужиков - бывшие уголовники. В каких только тюрьмах не
сидели, чего только не повидали, каких статей Уголовного кодекса не
попробовали, а вот за Тагар зацепились, и каждый из семерых лезет бить
морду, если напомнишь о прошлом.

В этом месте повествования автор снова останавливает сказ о настоящем,
чтобы заглянуть в прошлое инженера Прончатова, вспомнить о том, как девять
лет назад на рейде появилась брандвахта. Ее, то есть брандвахту, привели...