"Виль Липатов. Еще до войны (Повесть)" - читать интересную книгу автора

- Ты почему так считаешь, дядя Гурий, что дожжа не будет? - спросил
он. - Не оттого ли, что стриж высоко летат да осокорь лист не свертыват...
Али, может, други приметы имеются?
Спрашивая, он не повернулся к дяде Гурию, выражения лица не изменил,
и оно, как у всех, было тихое, грустное и задумчивое. А дядя Гурий
по-прежнему глядел на реку, самокрутка в его губах не двигалась, и только
по чуточку напряженной линии шеи можно было понять, что мужик к чему-то
прислушивается. Наверное, минут десять слушал он деревенские звуки, затем
самокрутка медленно приподнялась и подергалась.
- Бабы прямо озверели! - сказал он. - Моя-то, моя-то что выделыват!..
Вон как молотит! Вон как старатся! - И опять помолчал. - А против дожжа
так надо сказать: воздух для языка легкий... Вот ежели у тебя, Натолий,
язык тяжести не имает, ежели под языком у тебя просторность, ежели ты язык
об зубы не обдирашь - это к вёдру... Смекаю, недели две хороша погода
продержится... Ну, бабы озверели! Ну, как их карачит! Это просто страсть!
Действительно, березовые палки стучали весело и наперебой; перины
висели на пряслах, как седелки на лошадиных спинах, пыль поднималась
столбом.
Полна смеха, радости, ожидания была деревушка Улым, по-довоенному
богатая, мирная, тихая и чинная. Хорошо готовились улымские жители ко
вторнику, когда должен был прийти пароход "Смелый".


2

Кособокий пароходишко к берегу пристал почти вовремя, опоздав всего
на два с половиной часа. Произошло это при ярком солнце и голубом небе,
при таком тихом воздухе, что и маломощные звуки по Кети разносились
километров за пять. Так что "Смелого" еще и видно не было, а уж
деревенский народ на берегу ожидающе примолк, когда за речной излучиной,
за синими кедрачами пароход тоненько и радостно пискнул.
Шел, шел долгожданный пароход "Смелый"!
На кетском берегу из улымского народа не было теперь только самых
древних стариков, которые с полатей не поднимались, да совсем титешних
ребятишек, за которыми присматривали немощные бабки; все же остальные
грудняшки прибыли на берег с матерями и спали мирно до тех пор, пока
насыщало материнское молоко. Когда же оно кончалось, грудняшки поднимали
крик на весь берег, бушевали до тех пор, пока матери не затыкали им рты
длинными коричневыми сосками.
Девки, молодайки, женщины средних лет и некоторые старухи были одеты
хорошо. На молодых - модные в то время крепдешиновые и креп-жоржетовые
кофточки, юбки сатиновые или плисовые, многие имели цветные береты с
заколками-бонбончиками, а на ногах молодайки Ульяны Мурзиной сидели высоко
шнурованные ботинки из "ранешных"; женщины средних лет оделись в кофты с
оборками, в юбки до щиколоток, головы туго повязали платками с цветастыми
бордюрами - васильки или на худой конец ромашки; старухи оделись потеплее
- в кацавейки из плиса или бархата, в длинные, до земли, юбки, а головы
украсили полушалками с кистями. Мужчины и парни были в яловых сапогах, в
длинных рубахах, перетянутых витыми шнурами. Мальчишки - в темных
косоворотках, гладко причесаны; девчонки бегали в широких ситцевых