"Виль Липатов. Еще до войны (Повесть)" - читать интересную книгу автора

через прясло трактористку Граньку по прозвищу Оторви да брось. Она, как и
полагается комсомолке и трактористке, перины не имела, личное хозяйство не
вела, а жила у тетки - одинокой глухой старухи Федоровны и дома бывала
редко - то с трактором возится, то проводит в клубе агитационную работу,
то сидит на совещании в райцентре. Проходя мимо ее дома, Анатолий во дворе
заметил только бабку Федоровну, которая сидела на крылечке и курила
толстую самокрутку из злого самосада. Лицо у нее тоже было злое и
насмешливое.
- Драсьте, хозяюшка! - громко поздоровался с бабкой Анатолий. - Не
имеется ли в расположении товарищ Мурзина?
- Здорово, Толя! - хрипло ответила Федоровна. - Гранька в районе
обретается... Чаю не хошь?
- Спасибочки! Я прогуливаюсь.
Было около шести часов вечера, сентябрьский денек выдался прекрасным,
теплым; стучали старательные палки, перекликались бабьи голоса, кричали
веселые мальчишки, солнце краснело от перинной пыли, но все равно было оно
еще ясное, хорошее, теплое. Река Кеть при низком свете была
густо-коричневой, так как почти на всем течении пронизывала черные
торфяные болота; чайки над ней казались белыми, как морская пена. И леса
по горизонту вставали теплой домашней стенкой.
На речном яру, как ласточки, сидели тихие, задумчивые мужики.
- Драствуйте, друзья-товарищи! - поздоровался с ними Анатолий,
приблизившись к кетскому яру. - Как живем-можем?
Не ожидая ответа, Анатолий сел на краешек яра, свесив ноги под кручу,
вынул из кармана алюминиевый потсигар и стал неторопливо прикуривать
городскую папиросу "Пушка" - очень солидную. Он уже курил и зорко
оглядывал Заречье, когда его сосед слегка пошевелился, не изменив
положения головы, задумчиво сказал:
- Здорово, Натолий!
- Бывай здоров! - степенно закивали и другие мужики. - Давай
присаживайся, коли не брезговаешь...
Мужики задумчиво глядели на реку, лица у них были непроницаемые,
грустноватые, самокрутки в губах не шевелились, хотя и дымили. В молчании
прошло минут пять, потом тот мужчина, что первым откликнулся на
приветствие Анатолия, негромко проговорил:
- Завтра, смекаю, дожжа не будет...
Река Кеть текла под яром смирно, чайки парили над ней бесшумно, вода
под кручей была черной, как деготь, где-то поплакивал коростель, кыча
странно, по-совиному; в темных речных заводях мерещились русалки и
наверняка живали сомы-гиганты из тех, что могли проглотить теленка, хотя
таких сомов никто из улымчан никогда не ловил и не видел. Солнечная
сторона неба по необъяснимой странности была зеленой, словно заросла
ровной молодой травой, и странность эта была приятной - небо казалось
домашним... Младший командир запаса Анатолий Трифонов молчал охотно,
легко. Он родился и вырос в Улыме, только на три года армейской службы
уезжал из родной деревни, не успел ничего забыть, был таким же, как все
улымские мужики.
Анатолий Трифонов молчал минут десять - все озирал небо и горизонт,
тайгу и воду под ногами, потом нахмурился, собрав на лбу думающие морщины,
несколько раз призывно покашлял.