"Виль Липатов. Серая мышь" - читать интересную книгу автора

при большой, толстой голове у него было тщедушное, маленькое тело, тонкие
ноги, узенькие бедра и отдельные от всего этого руки, которые, как и
голова, могли принадлежать только телу другого человека - такие они были
большие и сильные. Эти руки заросли темными вьющимися волосами, мускулы на
них не перекатывались, не двигались, а лежали каменными буграми,
металлическими литыми извивами; свои удивительные руки тщедушный рамщик
держал по-обезьяньи широко.
- Ежели ты мне не отвечаешь, Семен Василич, пошто я должон этих
нахлебников поить, то я тебе сам на это отвечу, - продолжал рамщик
Медведев, подходя к шкафу с тюремными глазками. - Я их по той причине пою,
Семен Василич, что они с тобой всю пьяную дорогу обретаются и на тебя,
Семен Василич, своего рубля не жалеют, как ты завсегда без денег...
Он замолчал. Солнечные лучи в горницу проникали осторожно, упав на
некрашеный пол и неоштукатуренные стены, приглушались до оранжевости;
толстые кедровые стены не пропускали ни звука, высокий потолок вместо
того, чтобы делать комнату просторнее, окончательно впитывал в себя
остатки пространства. В этой беззвучной, глухой тишине подземелья рамщик
Медведев неслышными пальцами открыл неслышную дверцу кедрового шкафа,
достал хрустальный графин, тоже неслышный и с неслышной пробкой, и понес
его к столу.
- Варвара, а Варвара! - не повышая голоса, позвал Медведев. - Надо бы
закуску сгоношить, Варвара.
В боковой комнате послышались приглушенные шаги, зашуршала материя, и
в горнице появилась сестра хозяина - высокая женщина в длинном монашеском
платье и черном, глухом платке. Она молча подошла к гостям, сложив пальцы
лодочкой, почтительно и с приятной улыбкой подала каждому руку, а Семену
Баландину поклонилась в пояс, но руку подать не решилась.
- Спасибо, что зашли, Семен Васильевич! Не забываете нас.
Жена рамщика Медведева погибла в годы войны, детей у них не было, и
вот уже около двадцати пяти лет Прохор Емельянович жил с сестрой. Они были
дружны и согласны, сестра работала медсестрой в поселковой больнице, дом
Медведевых считался одним из хлебосольнейших в поселке. Рамщик зарабатывал
около четырехсот рублей в месяц, сестра получала шестьдесят и пенсию за
мужа, погибшего на фронте.
- Ты накрывай на стол-то, накрывай, Варвара!
Рамщик Медведев неслышно поставил на стол графин с водкой, заняв свое
царственное место, положил руки на столешницу.
Стена над его головой была самой светлой и веселой: ее от лавки до
потолка заклеили почетными грамотами. Девяносто три грамоты висело на
стене, начиная от грамоты Президиума Верховного Совета СССР и кончая
грамотой поселкового Совета, - вот каким знаменитым рамщиком был
щупленький и большеголовый Прохор Медведев.
Его слава была так велика, а положение было таким прочным, что на
старости лет рамщик позволил себе роскошь сделаться открыто и вызывающе
религиозным, хотя не верил в бога и редко думал о нем. Раз в три месяца он
отправлялся за пятьдесят километров в Тогурскую церковь, где шикарным
жестом разбрасывал пятерки и трояки, а потом, во время службы, стоял
впереди всех богомольных старух. А вечером с бутылкой дорогого коньяка шел
к попу отцу Никите и до поздней ночи вел с ним тайные и медленные беседы.
Иконы занимали всю левую стену горницы.