"Марио Варгас Льоса. Письма молодому романисту" - читать интересную книгу автора

выше сцена невероятно обогащается смысловыми оттенками. Сперва читатель
узнает, как Кармесина и Эстефания принимают решение провести Тиранта и
Диафебуса в свои покои, затем - как Кармесина притворяется спящей.
Всезнающий и безличный рассказчик продолжает, придерживаясь "реальной"
хронологии, излагать историю: увидев прекрасную принцессу, Тирант покорен ее
красотой, он падает перед ней на колени и целует ей руки. Тут происходит
первый временной скачок - или хронологический сбой: "И обменялись они
многими любезностями. А когда им показалось, что пришла пора разлучаться,
они распрощались и вернулись в свои покои". Повествование переносится в
будущее, образуя смысловое зияние, провал-умолчание, над которым повисает
мудрый вопрос: "Кто мог спать той ночью, ежели одним мешала любовь, а
другим - боль?" Очередной эпизод происходит уже следующим утром.
Плэрдемавида покидает свою постель, входит в покои принцессы Кармесины и
видит Эстефанию, которая "пребывает в самом печальном состоянии духа". Что
случилось? Что явилось причиной любовных терзаний Эстефании? Разумеется, все
намеки, вопросы, шутки и насмешки Плэрдемавиды на самом-то деле адресованы
читателю - они разжигают его любопытство. Но вот наконец, после длинного и
уклончивого вступления, красавица Плэрдемавида признается, что минувшей
ночью ей привиделся сон, будто Эстефания провела в свои покои Тиранта и
Диафебуса. Тут происходит второй временной скачок - или хронологический
сдвиг: действие возвращается назад, в предыдущий вечер; мнимый сон
Плэрдемавиды помогает читателю узнать, что же все-таки произошло во время
любовного свидания. Утаенный факт всплывает на поверхность, картина
восстановлена во всей полноте. Во всей полноте? Как бы не так! Ведь кроме
временного сдвига, как вы, конечно, заметили, случился еще и
пространственный скачок - поменялась пространственная перспектива, и события
той ночи описывает уже не безликий повествователь, как вначале, а
Плэрдемавида, рассказчик-персонаж, и, само собой разумеется, она вовсе не
стремится восстановить объективную картину, ее свидетельство предельно
субъективно (насмешливые, забавные комментарии не только придают описанию
личностную окраску; они прежде всего смягчают жестокость сцены, которая,
несомненно, затмила бы собой все прочее, расскажи кто-либо другой о том, как
Диафебус лишил девственности Эстефанию). В двойном перемещении - временном и
пространственном - можно угадать также и "китайскую шкатулку", иначе говоря,
появляется независимый рассказ (Плэрдемавиды), включенный в общее
повествование, которое ведет всезнающий рассказчик. (В скобках добавлю, что
в "Тиранте Белом" прием китайской шкатулки или матрешки используется очень
часто. Подвиги, совершаемые Тирантом на протяжении года, и день празднеств
при английском дворе описаны уже не всезнающим рассказчиком, а Диафебусом
графу де Варуаку; о взятии Роды генуэзцами два французских рыцаря
рассказывают Тиранту и герцогу Бретонскому, а о приключениях купца Гаубеди
мы узнаем из уст Тиранта, когда он беседует с Тихой Вдовой.) Таким образом,
достаточно проанализировать один-единственный эпизод из этой книги, чтобы
убедиться: приемы, нередко нами относимые к современным изобретениям, потому
что нынешние писатели научились броско ими пользоваться, на самом деле
принадлежат романной сокровищнице, из которой свободно и умело черпали
писатели-классики. А наши современники, подчеркнем это, лишь отшлифовали их
или исследовали новые возможности, скрытые в повествовательных системах,
которые в большинстве своем родились вместе с самыми древними
художественными памятниками.