"Марио Варгас Льоса. Письма молодому романисту" - читать интересную книгу автора

случайный. Нужно, чтобы умолчания рассказчика имели свой смысл и оказывали
весьма конкретное воздействие на рассказанную часть истории, иначе говоря,
умолчания должны быть непременно замечены, должны подхлестнуть любопытство и
фантазию читателя. Хемингуэй слывет здесь виртуозом, и весомым аргументом в
пользу этого мнения служит рассказ "Убийцы" - образец лаконичности, когда
текст напоминает вершину айсберга, то есть мы видим лишь маленький сияющий
на солнце пик и, глядя на него, начинаем размышлять о том, что это лишь
часть огромного, невидимого для нас массива событий. Рассказывать с
недомолвками, ограничиваясь намеками, которые будоражат внимание и
заставляют читателя активно участвовать в раскручивании истории, вносить в
нее собственные догадки и предположения, - это едва ли не самый
востребованный прием из писательского арсенала. Прием, который добавляет
историям жизни, то есть придает им силу убедительности.
Помните, какую важную вещь скрыл от читателя Хемингуэй в своем лучшем
(на мой взгляд) романе "И восходит солнце"? Да, я имею в виду импотенцию
Джека Барнса, который выполняет и функцию рассказчика. Об этом ни разу не
говорится впрямую; но тема всплывает благодаря многозначным недомолвкам -
рискну даже сказать, что читатель под воздействием прочитанного сам
навязывает ее герою. Джека и красавицу Брет связывают на удивление невинные
отношения. Джек явно любит ее, и она, несомненно, любит его или могла бы
полюбить, если бы им не мешало некое препятствие - да только вот мы о нем
никогда ничего достоверно не узнаем. Об импотенции Джека Барнса не говорится
ни слова - это исключительно красноречивое умолчание, ведь читателя чем
дальше, тем больше изумляет необычное и противоречивое поведение Джека, а
внятного объяснения текст не дает. И все вроде бы подводит нас к выводу -
вполне логичному выводу - об импотенции героя. Именно потому, что данное
обстоятельство замалчивается, или потому, как именно оно замалчивается, сей
утаенный факт подсвечивает всю историю совершенно особым светом.
"Ревность" Роб-Грийе - тоже из числа романов, где главный элемент
фабулы (не более и не менее как центральный герой) изгнан из повествования,
но сделано это так, что его отсутствие постоянно ощущается. Как почти во
всех романах Роб-Грийе, в "Ревности" нет, собственно, какой-то одной
истории, во всяком случае в традиционном смысле слова, - нет единого сюжета
с началом, кульминацией и развязкой. Здесь скорее имеются какие-то намеки на
историю или очертания истории, которой мы не знаем и которую вынуждены
достраивать или восстанавливать, как археологи восстанавливают вавилонские
дворцы, взяв за основу горсть камешков, сохраненных веками, или как зоологи
восстанавливают облик доисторических динозавров и птеродактилей, имея в
своем распоряжении лишь ключицу или какую-нибудь другую косточку. Можно
легко показать, что все романы Роб-Грийе основаны на приеме утаенного факта.
Но в "Ревности" он особенно важен: дабы рассказанное в романе имело смысл,
необходимо, чтобы отсутствующий персонаж заявил о себе и обрел облик в
сознании читателя. Кто же он, этот невидимый человек? Ревнивый муж, если
судить по названию книги - названию, добавим, более чем неоднозначному.
Некто, одержимый демоном подозрительности, следит за женщиной, стараясь не
упустить ни одного ее движения, о чем она не подозревает. Хотя достоверно
читатель не знает ничего; на подобные догадки - или выдумки - его натолкнула
манера, в какой описан болезненный, неотвязный взгляд - безумный, ловящий
самые незначительные жесты и движения женщины. Так кто же он, этот
скрупулезный наблюдатель? И почему ведет визуальную осаду? Объяснений мы не