"Марио Варгас Льоса. Письма молодому романисту" - читать интересную книгу автора

реальности находится рассказчик? Тут дело усложняется, как это нередко
бывает у Генри Джеймса, кудесника, в чьем распоряжении имеется богатейший
набор приемов, с помощью которых он комбинирует точки зрения и манипулирует
ими так, что его истории всегда видятся словно сквозь легкую дымку и потому
допускают самые противоречивые толкования. Вспомним, что в истории не один,
а два рассказчика (а может, и три, если добавить сюда незримого и
всезнающего повествователя, который, пользуясь своей абсолютной
невидимостью, неизменно опережает рассказчика-персонажа). Существует
первый - или главный - рассказчик, безымянный; он услышал (и передает нам),
как его друг Дуглас читает историю, написанную той самой гувернанткой,
историю про призраков. Самый первый из рассказчиков помещен в бесспорно
"реальный" - или "реалистический" - план, и он излагает фантастическую
историю, которая его самого приводит в замешательство и поражает до глубины
души - как и нас, читателей. Так вот, второй (второй степени, или
"производный") рассказчик, вернее, рассказчица, то есть гувернантка, которая
"видит" призрака, находится, конечно, в ином плане реальности, в
фантастическом, ведь там, в отличие от мира, знакомого нам по собственному
жизненному опыту, мертвые возвращаются на землю, в дома, где они когда-то
обитали, и терзают новых жильцов. Итак, я готов утверждать следующее: о
фантастических событиях рассказывают два повествователя, один из которых
принадлежит реалистическому (или объективному) плану, а второй -
гувернантка - фантастическому. Но стоит получше приглядеться, что
называется, вооружившись лупой, к этой истории, как мы обнаружим вещь
неожиданную. Дело в том, что гувернантка скорее всего не видела собственными
глазами пресловутых призраков, она всего лишь уверовала, будто видела их, а
то и вообще все придумала. Если такое толкование - его придерживается ряд
критиков - верно (то есть если мы, читатели, согласимся признать его
верным), оно сразу превращает "Поворот винта" в реалистическую историю,
только вот рассказанную с позиций чистой субъективности - с позиций старой
девы, страдающей истерией и неврозами и, несомненно, от рождения склонной
"видеть" вещи, которых нет и не может быть в реальном мире. Критики,
предлагающие именно так прочитать "Поворот винта", воспринимают рассказ в
реалистическом ключе, ибо реальный мир вбирает в себя и субъективный уровень
с его видениями, иллюзиями и призраками. Фантастичность рассказу придает не
содержание, а изысканная и хитроумная манера повествования; события же
описаны с точки зрения подчеркнуто субъективной - потому что это взгляд
психически неуравновешенного существа, которое видит то, чего нет, и
принимает за объективную реальность собственные страхи и фантазии.
Хорошо, вот еще два примера взаимоотношений между уровнями реальности в
таком специфическом случае, когда существует связь между реальным и
фантастическим - что-то вроде радикальной оппозиции, характерной для
литературного течения, называемого нами фантастикой (при этом мы, повторяю,
под одним термином объединяем довольно разные материи). Не сомневаюсь, что,
если мы попытаемся проанализировать в подобном ракурсе произведения самых
выдающихся писателей-фантастов нашей эпохи (в кратчайший список я включил бы
Борхеса, Кортасара, Кальвино, Рульфо, Пиэйра де Мандьярга, Кафку, Гарсиа
Маркеса, Алехо Карпентьера), то убедимся, что отношения между двумя
различными мирами - миром реального и миром ирреального, или
фантастического, представленными соответственно рассказчиком и рассказанной
историей, - богаты бесконечными оттенками и вариациями, и не будет