"Марио Варгас Льоса. Письма молодому романисту" - читать интересную книгу автора

временной позиции, роль повествователя обретает абсолютное, главенствующее
значение. И писатель, прибегая к подобному приему, должен четко это
сознавать, иначе неизбежные здесь неопределенность и демонстрация всевластия
автора помешают рассказать нечто, что, лишь рассказанное тем, а не иным
образом, прозвучит убедительно.
После того как мы описали все три возможные временные позиции с
допустимыми вариантами и выяснили, что в этом вопросе проще всего
ориентироваться по глагольным временам, которыми пользуется рассказчик и с
помощью которых описаны события, пришла пора добавить следующее: очень и
очень редко в произведении используется лишь какая-нибудь одна временная
точка зрения. Обычно бывает так: существует некая доминирующая позиция, но
повествователь совершает скачки из одного времени в другое, и такие
перемещения (смена глагольных времен) оказываются тем действеннее, чем менее
они заметны для читателя. Эффект достигается за счет целостности и
спаянности временной системы (смена времени рассказчика и/или времени
событий должна подчиняться определенной модели) и обоснованности скачков -
чтобы они не выглядели случайными, рассчитанными лишь на внешнее
впечатление, и только при таком условии скачки будут обеспечивать
максимальную смысловую нагрузку и персонажам, и всей истории (напряжение,
многозначность, выпуклость).
Не вдаваясь в технические подробности, можно сказать - и особенно это
касается современных романов, - что история растекается во времени так же,
как в пространстве; романное время - это нечто, способное растягиваться,
замедляться, застывать или начинать головокружительную гонку. История
движется во времени произведения, словно по земной поверхности, снует
туда-сюда, огромными прыжками несется вперед или топчется на месте,
пропускает большие хронологические периоды, потом возвращается назад, чтобы
наверстать упущенное, восстановить утраченное, потом из прошлого опять
перелетает в будущее, а из будущего - в прошлое, пользуясь свободой, которой
лишены в реальной жизни мы, существа из плоти и крови. Иными словами,
художественное время - такой же вымысел, как и рассказчик.
Рассмотрим некоторые примеры оригинальных построений (вернее, внешне
наиболее оригинальных, потому что неоригинальными они не бывают) романного
времени. Вместо того чтобы двигаться вперед от прошлого к настоящему и от
настоящего к будущему, Алехо Карпентьер в рассказе "Возвращение к зерну"
проделывает обратный путь: в начале истории герой Дон Марсиаль, маркиз де
Капельяниас - умирающий старик, потом мы видим его в зрелые годы, потом - в
юности, в детстве и, наконец, - в бессознательном мире чистых ощущений
("осязаемом и чувственном"), когда герой еще не родился и был всего лишь
зародышем в материнском чреве. Нет, история не рассказывается в обратном
порядке; просто в этом вымышленном мире время идет вспять. А уж коли мы
заговорили о пренатальном периоде, то никак нельзя обойти молчанием
знаменитейший роман "Жизнь и мнения Тристама Шенди, джентльмена" Лоренса
Стерна, где первые страницы - несколько десятков страниц - рассказывают
биографию героя-повествователя, начавшуюся до его рождения, с ироническими
комментариями по поводу непростой истории зачатия, внутриутробного развития
и появления на свет. Изгибы, петли, снование вперед-назад все это делает
временную структуру "Тристама Шенди" любопытнейшим и экстравагантным
творением.
Однако нередко в романе бывает не одно, а сразу два и более времени