"Марио Варгас Льоса. Письма молодому романисту" - читать интересную книгу автора

несколько, рассказчики сменяют друг друга, чтобы рассказать нам историю с
разных точек зрения, хотя в иных случаях и с единой пространственной позиции
(подобного рассказчика-персонажа мы встретим в таких книгах, как "Селестина"
или "Когда я умирала", похожих на драматическое либретто) либо перепрыгивая
с одной позиции на другую, как у Сервантеса, Флобера или Мелвилла.
Рассуждая о пространственной точке зрения и о скачках, которые
совершают в романах рассказчики, стоит продвинуться и чуть дальше. Если
вглядеться повнимательнее, побеспристрастнее, вооружившись лупой (хотя,
разумеется, это ужасный и абсолютно негодный способ читать романы), то мы
обнаружим: на самом деле мало сказать, что такие пространственные скачки
порой встречаются, как мне удалось это показать на разных примерах, они -
общее явление, охватывающее целые литературные эпохи. Перемещения, кстати,
часто бывают внезапными и кратковременными, когда достаточно всего
нескольких слов, чтобы совершить хитроумный и незаметный скачок. Например, в
любом диалоге, лишенном ремарок, происходят пространственные скачки - и
смена повествователя. Да, в романе, где беседуют Педро с Марией и где
повествование до сего момента вел всезнающий рассказчик, исключенный из
событий, вдруг происходит такой обмен репликами:
- Я люблю тебя, Мария.
- И я люблю тебя, Педро.
На миг признания в любви всезнающий рассказчик истории (ведущий речь от
третьего лица) преобразился в повествователя-персонажа, вовлеченного в
историю (Педро и Мария), а затем - уже внутри этой пространственной
позиции - происходит обмен ролями между двумя героями (Педро и Марией),
потом повествование опять попадает в руки рассказчика-демиурга. Естественно,
такие скачки в пространстве произошли только из-за того, что короткий диалог
не был снабжен ремарками ("Я люблю тебя, Мария", - сказал Педро, "И я люблю
тебя, Педро", - ответила Мария), ведь тогда рассказ, как и прежде, велся бы
от лица вездесущего повествователя.
Возможно, Вам покажутся ничтожными и не имеющими серьезного значения
подобные мгновенные сдвиги, столь быстрые, что читатель их даже не замечает.
И Вы будете неправы. На самом деле в формальном плане мелочей не бывает,
именно от мелких деталей в их совокупности зависит степень совершенства или
ущербности художественной фактуры. В любом случае нельзя не признать
следующее: безграничная свобода, которой пользуется автор, творя
повествователя и наделяя его определенными свойствами (а также пряча его,
демонстрируя, приближая, удаляя и преображая в разных рассказчиков, или
делая многоликим в рамках одной пространственной позиции, или заставляя
совершать прыжки с места на место), подчинена не случайному и беспричинному
капризу, а очевидной цели - придать убедительную силу истории, рассказанной
в романе. Перемены точки зрения могут обогатить историю, сделать более
напряженной, или более изысканной, или более загадочной, или более
двусмысленной, многозначной, многогранной, а могут искалечить ее или даже
погубить, если вместо того, чтобы пробудить ростки жизни - иллюзию жизни, -
технические приемы, в данном случае самоценные, в силу своей нелепости и
необоснованности привносят в текст искусственную сложность или путаницу,
разрушают правдоподобие.
Обнимаю Вас - и до скорой встречи.

VI