"Марио Варгас Льоса. Тетради дона Ригоберто" - читать интересную книгу автора

доме, который Ригоберто построил специально для нее, и бесконечные споры
мужа с архитектором, в которых постепенно рождался образ их нового жилища.
Сколько воды утекло с тех пор! Воспоминания наплывали и отступали, мешались
друг с другом и пропадали, ласковый душ согревал донью Лукрецию и потихоньку
наполнял ее сердце покоем.


Пояснения для архитектора

Наше взаимное непонимание носит концептуальный характер. Вы придумали
для моего дома великолепный дизайн, исходя из убеждения - к несчастью,
весьма распространенного, - согласно которому хозяевами человеческого жилища
должны быть люди, а не вещи. Я нисколько Вас не осуждаю, ибо такая точка
зрения вполне естественна для человека Вашей профессии, который не стремится
поскорее распугать всех клиентов. Однако мои собственные представления о
будущем доме кардинально отличаются от Ваших. А именно: на небольшом
пространстве, которое я стану считать своим собственным миром и обустрою по
своему вкусу, будут безраздельно царить книги, картины и рисунки; нам, людям
из плоти и крови, суждено оставаться жильцами второго сорта. Выполняя мой
заказ, Вы в первую очередь должны позаботиться о четырех тысячах томов, а
также о сотне холстов и эстампов. Вам надлежит подчинить наши комфорт,
безопасность и уют комфорту и безопасности произведений искусства.
Неотъемлемой частью интерьера должен стать камин, которому я отвожу
роль погребального костра для лишних, по моему разумению, книг и картин.
Посему разместить его необходимо в непосредственной близости как от книжных
полок, так и от моего стола, поскольку обреченные произведения искусства и
литературы я предпочитаю предавать аутодафе сидя в кресле, а не стоя на
ногах. Поясню. Четыре тысячи томов и сто картин - величины постоянные. Чтобы
избежать беспорядка и перенасыщения коллекции, я принужден не расширять, а
постоянно, на протяжении всей жизни, обновлять ее. Другими словами,
приобретая для своей библиотеки новую книгу, я избавляюсь от одной из
старых, а появление нового произведения искусства - картины, рисунка,
литографии, ксилографии, офорта, акварели и так далее - влечет за собой
расставание с другой, менее ценной. Не стану скрывать, выбор очередной
жертвы - дело непростое и весьма неприятное, этот поистине гамлетовский
вопрос порой терзает меня неделями и причиняет немало страданий. Сначала я
дарил обреченные экземпляры библиотекам и музеям. Теперь я их сжигаю, вот
почему для меня так важен камин. Я впервые прибегнул к столь решительной
мере, несомненно кощунственной по отношению к культуре и весьма сомнительной
с точки зрения этики, в тот день, вернее, ночь, когда решил заменить
аляповатую репродукцию уорхоловской консервной банки супа "Кэмпбелл"
прелестной мариной Сисло[5] с видом побережья Паракаса[6] и понял, что
оскорблять чужой взгляд картиной, которую я счел недостойной своего,
невероятная глупость. Не скрою, впервые уничтожив произведение искусства, я
испытал нечто вроде угрызений совести. Больше со мной такого не случалось. Я
отправлял в огонь десятками книги поэтов-романтиков и индихенистов,[7]
концептуалистские скульптуры, абстрактные полотна, пейзажи, портреты и
религиозную живопись, чтобы сохранить в библиотеке и пинакотеке numerus
clausus,[8] отправлял безо всякого сожаления, скорее с воодушевлением,
которое должно сопутствовать подлинному критическому акту: радикальному,