"Марио Варгас Льоса. Похождения скверной девчонки" - читать интересную книгу автора

которые роились у меня в голове. Да, присутствие Люси заставляло меня
избегать некоторых тем, но все равно я считал бесценным даром возможность
видеть, как Лили поворачивает голову или встряхивает распущенными волосами,
видеть хитринку, затаившуюся в глазах цвета темного меда, слушать
непривычный говорок, а иногда ненароком углядеть в вырезе облегающей блузки
едва заметную ложбинку, с которой начинались маленькие груди, кругленькие и
уже, вне всякого сомнения, крепкие, как неспелые плоды, нацелившие вперед
свои нежные пуговки.
"Сама не пойму, и чего я за вами таскаюсь, словно хвостик", - вдруг ни
с того ни с сего принималась извиняться Люси. Я лицемерно утешал ее: "Ну что
ты, что ты, мы так рады, что ты с нами. Правда, Лили?" Лили смеялась, и
чертики плясали у нее в глазах. А потом восклицала: "Ага, еще бы, руо..."
В то лето у наших сверстников ритуалом стало фланирование по проспекту
Пардо - под фикусами, населенными певчими птицами, между двумя рядами
домиков, где в саду и на террасах бегали детишки под присмотром нянек,
наряженных в накрахмаленные белые форменные платья. Из-за прилипчивой Люси
мне было затруднительно говорить с Лили о том, о чем говорить хотелось,
поэтому приходилось довольствоваться самыми банальными темами вроде планов
на будущее: я, например, сообщил, что, выучившись на адвоката, обязательно
поеду в Париж на дипломатическую работу, потому что жизнь там - это
настоящая жизнь, ведь Франция культурная страна. А может, займусь политикой,
чтобы в меру сил помочь нашей несчастной родине, Перу, снова достичь величия
и процветания, но тогда мне придется чуть отсрочить путешествие в Европу. А
кем бы хотели стать они, что бы хотели делать, когда вырастут?
Рассудительная Люси имела очень четкие цели: "В первую очередь, конечно,
надо закончить школу. Потом подыскать хорошую работу, например, в
музыкальной лавке, где торгуют пластинками, - наверное, это ужасно
интересно". Лили подумывала о туристическом агентстве или авиакомпании, куда
можно устроиться стюардессой, если, конечно, удастся уломать родителей, - и
задаром повидать мир. Или станет киноактрисой, вот только никогда и ни за
что на свете не согласится сниматься в бикини. Хотя путешествовать, колесить
по миру и увидеть самые разные страны - это привлекает ее больше всего. "Ты
уже видела по крайней мере две страны - Чили и Перу, - сказал я в ответ. -
Мне же до сих пор ни разу не довелось покинуть Мирафлорес. Вот и сравни!"
То, что Лили рассказывала про Сантьяго, казалось мне преддверием
французского рая. С какой завистью я слушал ее описания! Там, в отличие от
Лимы, нет бедных, на улицах нет попрошаек, родители позволяют мальчикам и
девочкам оставаться на вечеринках до рассвета и танцевать cheek to cheek,[6]
там старики, мамаши или тетушки во время танцев не шпионят, как здесь, за
молодежью, чтобы потом устроить нагоняй за ерундовые провинности. В Чили
мальчикам и девочкам не запрещается ходить на взрослые фильмы, а после
пятнадцати лет они могут курить не таясь. Жизнь там куда веселей, чем в
Лиме, потому что больше кинотеатров, цирков, театров и вообще всяких зрелищ,
больше праздников с оркестрами, а из Соединенных Штатов в Сантьяго без конца
приезжают то балет на льду, то танцевальные ансамбли, то музыканты; к тому
же, какую работу ни возьми, чилийцы получают за нее вдвое, а то и втрое
больше, чем перуанцы у себя в стране.
Но тут возникал вопрос: если все это правда, то чего ради их родители
покинули такое замечательное место и перебрались сюда? К тому же они явно не
были богачами, скорее, судя по всему, наоборот, были бедны. Во-первых,