"Марио Варгас Льоса. Похождения скверной девчонки" - читать интересную книгу автора

скорости сто километров в час катал нас по набережным - от клуба "Террасы"
до Армендариса.
Но самым знаменательным событием того лета стал приезд в Мирафлорес из
Чили, далекой-предалекой страны, двух сестер, чей сногсшибательный облик и
необычная манера говорить, быстро проглатывая последние слоги в словах, с
восклицаниями-выдохами, звучащими как "руэ", - сразили наповал нас,
мальчишек из Мирафлореса, которые едва сменили короткие штаны на брюки. И я,
кажется, "заболел" сильней других.
Младшая из сестер казалась старшей, и наоборот. Старшую звали Лили, но
она была чуть ниже Люси, отстававшей от нее на год. Лили было лет
четырнадцать-пятнадцать, не больше, а Люси, соответственно, лет
тринадцать-четырнадцать. Определение "сногсшибательные" было словно
специально для них придумано. Правда, Люси если и привлекала к себе всеобщее
внимание, то в гораздо меньшей степени, чем сестра, и не только потому, что
и волосы у Люси были не такими светлыми и длинными, как у Лили, и одевалась
она поскромнее, а потому, что была потише. Правда, во время танцев она тоже
чего только не выделывала и бедрами крутила так, как не посмела бы крутить
ни одна из юных обитательниц Мирафлореса, но все же оставалась девочкой
застенчивой и даже немного заторможенной, а точнее сказать, пресной по
сравнению с сестрой, которая была подобна вихрю или пламени на ветру, когда
ставили пластинки на pickup,[2] начинались танцы и она лихо зажигала мамбо.
Лили танцевала в обалденном ритме и при этом мило улыбалась и напевала
слова песен, а еще она вскидывала руки, сверкала коленками, изгибала тело и
поводила плечами, так что вся ее фигурка, которую блузки и юбки весьма
вызывающе обтягивали, подчеркивая все округлости, извивалась, сотрясалась и
участвовала в танце - от макушки до кончиков пальцев на ногах. Тот, кто шел
танцевать с ней мамбо, обрекал себя на нешуточное испытание - попробуй
подладиться под ее дьявольский темп, попробуй не задеть ненароком быстрые
ножки! Никто не мог поспеть за ней, к тому же трудно было отделаться от
мысли, что глаза всех танцующих прикованы к подвигам Лили. "Ну и девчонка! -
возмущалась моя тетка Альберта, - отплясывает все равно как Тонголеле[3] или
как те, что танцуют румбу в мексиканских фильмах... Хотя чего с нее
возьмешь, она ведь чилийка, - сама себе отвечала тетка. - А в той стране
женщины никогда не отличались благонравием".
Я влюбился в Лили как теленок, что считалось у нас самой романтической
формой влюбленности, - втюрился по уши, по тогдашнему выражению. В то
незабываемое лето я трижды объяснялся ей в любви. В первый раз - на галерке
кинотеатра "Рикардо Пальма", расположенного в Центральном парке Мирафлореса.
Дело было на утреннем сеансе, и она ответила мне "нет", потому, мол, что еще
слишком молода, чтобы иметь постоянного ухажера. Вторую попытку я сделал на
катке, который как раз тем летом открылся рядом с парком "Саласар", и она
ответила мне "нет", потому, мол, что ей нужно сперва хорошенько подумать и,
хоть я чуточку ей и нравлюсь, она не хочет перечить родителям, которые
просили ее не заводить кавалера, пока не закончит четвертый класс второй
ступени, а учится она еще только в третьем. В последний раз я признался ей в
любви за несколько дней до ужасного скандала. Мы сидели в кофейне "Рика" на
улице Ларко, пили ванильный milk shake,[4] и я, конечно же, опять услышал
"нет" - и вообще, чего я к ней пристаю, если мы и так ведем себя как самые
настоящие влюбленные. Например, всегда только вместе заявляемся к Марте,
когда там играют в "скажи правду". Всегда сидим рядом на пляже в