"Марио Варгас Льоса. Война конца света " - читать интересную книгу автора

* Метис от брака индеанки и белого

Наставник столько раз пересекал сертаны из края в край, столько раз
появлялся и исчезал, что теперь его знали все. Знали его и священники -
немногочисленные, затерянные в огромном пространстве сертанов. Их было
гораздо меньше, чем требовалось для того, чтобы действовали все церкви
Северо-Запада: в некоторых деревнях мессу служили только в день храмового
праздника. Они относились к Наставнику по-разному: одни, как, например,
настоятели приходов Тукано и Кумбе, покровительствовали ему и разрешали
обращаться к верующим с амвона; другие, как викарии из Энтре-Риос или
Итапикуру, - напротив, чинили всяческие утеснения. Иные ценили то, что он
делал для церквей и кладбищ, знали, как велика его власть над душами
прихожан, и, боясь их недовольства, нехотя позволяли Наставнику после мессы
читать литанию и пророчествовать-но только в притворе храма, а не у алтаря.
Когда Наставнику и его "кающимся" стало известно, что в 1888 году в
дальних больших городах, названия которых звучали для них на чужеземный
лад - Сан-Пауло, Рио-де-Жанейро, Салвадор, - решено было отменить рабство?
Узнали ли они, как возмутил императорский указ владельцев сахарных плантаций
и заводов, внезапно лишавшихся рабочей силы? Прошло несколько месяцев,
прежде чем это известие, обрастая по пути вздорными подробностями, дошло до
окраин империи и местные власти распорядились объявить об указе на городских
площадях и вывесить его на дверях муниципалитетов.
Вероятно, еще только через год Наставник и его последонатели узнали,
что страна, гражданами которой они являются, о том и не подозревая, - отныне
не монархия, а республика; но они даже не догадывались, что что событие ни в
малейшей степени не обрадовало тex, кто раньше стоял у власти, тех, кто
владел тысячами рабов (а ныне остался лишь с плантациями сахарного тростника
и стадами скота), а также чиновников и интеллигенцию - все они расценили эту
перемену как последний удар по уже пошатнувшемуся могуществу Баии, которая в
продолжение двухсот лет была важнейшим политическим и экономическим центром
Бразилии, столицей страны, теперь же оказалась на положении бедной
родственницы, с тоской наблюдающей, как уплывают на юг и деньги, и рабочие
руки, и богатство, и власть, и слава-все, что раньше принадлежало Баии. Знал
ли об этом Наставник? Да если бы и знал, ничего бы не понял, а если бы и
понял, не придал бы никакого значения, ибо занимало его совсем другое. Что
изменилось для них, если не считать нескольких официальных наименований?
Разве стала иной растрескавшаяся от зноя земля, милосерднее свинцовое небо?
Разве не продолжают в их крае оплакивать погибших, залечивать раны, латать
дыры, хотя после засухи минуло уже несколько лет? Разве не безразлично
измученному бедствиями Северо-Востоку, что в столице вместо императора
теперь президент? Не так ли, как раньше, бьется крестьянин на бесплодной,
безводной земле, чтобы вырастить маис, картофель, маниоку, чтобы не дать
подохнуть с голоду своим курам, козам, свиньям? Разве перевелись в деревнях
безземельные, а на больших дорогах-разбойники? Разве нашли себе пристанище
нищие и бездомные- живая память об ужасах 1877 года? Разве о другом стэлрх
мечтать и слагать сказки люди? Разве не рушатся, несмотря на все усилия
Наставника, стены церквей?
Нет, конечно, провозглашение Республики принесло некоторые перемены, но
все они были во зло и в насмешку: отделили церковь от государства, дали
свободу вероисповедания, поручили кладбища попечению и надзору муниципальных