"Марио Варгас Льоса. Разговор в Соборе" - читать интересную книгу автора

рады.
Не дав им времени отказаться, вбежала в дом, а они - следом. Грязь и
копоть, несколько стульев, картинки на стенах, две незастеленные кровати. Мы
ненадолго, Амалия, у нас еще дела. Она кивнула, вытерла подолом юбки стол,
стоявший посередине, на минутку, не больше. Лукавый огонек сверкнул в ее
глазах: вы тут пока поговорите, а она сбегает кое за чем, сейчас вернется.
Сантьяго и Попейе изумленно переглянулись: совсем другой человек, она словно
слегка сбрендила. Смех ее звучал на весь дом, лицо было мокро от пота, а
глаза полны слез, от движений ее дрожала и лязгала пружинами кровать. Теперь
она тоже хлопала в такт музыке: умеет, умеет. Ее однажды пригласили в
"Агуа-Дульсе", там играл настоящий оркестр, там она и танцевала. Ну, точно
спятила, подумал Попейе. Он выключил радио, поставил пластинку, вернулся на
кровать. Теперь я хочу посмотреть, как ты танцуешь, ишь как разошлась,
разбойница, пойдем, но поднялся Сантьяго: она со мной будет танцевать.
Сволочь, подумал Попейе, пользуется тем, что это его горничная, а вдруг Тете
появится, и от этой мысли ноги стали ватными и захотелось сейчас же удрать.
Амалия встала и вслепую, неуклюже двигалась по комнате, натыкаясь на стулья,
что-то вполголоса напевая, крутясь на месте, пока не оказалась в объятиях
Сантьяго. Попейе откинул голову на подушку, вытянул руку и погасил лампочку.
Стало темно, только отблеск уличного фонаря чуть освещал фигуры танцующих.
Попейе видел, как они колышутся в кругу, слышал пронзительный голос Амалии.
Он сунул руку в карман, ну, теперь убедились, что я умею танцевать? Когда
пластинка кончилась, Сантьяго снова уселся на кровать, а Амалия осталась у
окна; она смеялась, повернувшись к ним спиной; ей-богу, Чиспас не наврал,
посмотри, как ее разбирает. Она говорила без умолку, пела и смеялась, словно
была в дым пьяна, и как будто не замечала их, даже ни разу не покосилась в
их сторону, а Сантьяго вдруг забеспокоился: как бы она не вырубилась.
Ничего, шепнул ему Попейе, голос у него был решительный и торопливый - она
даст тебе, хилячок, - встревоженный и густой - а тебе, конопатый? И мне.
Сейчас разденем, пощупаем, протянем. Амалия, перегнувшись через подоконник в
сад, медленно покачивалась из стороны в сторону, что-то бормотала, и Попейе
видел ее силуэт на фоне темного неба: ставь еще пластинку, ставь! Сантьяго
поднялся, вступили скрипки, а за ними зазвучал голос Лео Марини, чистый
бархат, подумал Попейе, и увидел, что Сантьяго идет на балкон. Две тени
слились, сам втравил меня в это дело, а теперь мне смотреть, как они
лижутся, погоди же, сволочь, я тебе это припомню. Тени замерли, горничная
точно окаменела, притулившись к Сантьяго, он услышал его голос - тихий,
сдавленный, словно слова выговаривались с трудом: ты не устала, может,
приляжешь? - сейчас приведет ее сюда, сообразил он. Теперь они были перед
ним, закрыв глаза, Амалия двигалась в танце как сомнамбула, а руки хилячка
поднимались, опускались, исчезали у нее за спиной, и Попейе не мог различить
их лиц, целуются, а его оставили с носом, сволочь Сантьяго, угощайтесь,
молодые люди.
- Я вам даже эти соломинки принесла, - сказала Амалия. - Вы ведь с ними
привыкли?
- Зря ты, ей-богу, - сказал Сантьяго. - Нам уж скоро уходить.
Она протянула им кока-колу и соломинки, подтащила стул, уселась перед
ними - успела причесаться, перехватить волосы ленточкой, застегнула блузку и
кофточку - и стала смотреть, как они пьют. А сама даже не пригубила.
- Глупая, что ж ты на нас деньги тратишь? - сказал Попейе.