"Марио Варгас Льоса. Разговор в Соборе" - читать интересную книгу автора

проспекте Рикардо Пальмы смяли газету и выбросили, и прошли вперед, а она
осталась лежать далеко позади на углу, в квартале Суркильо.
- Здорово будет, если Амалия разозлится и выставит нас по шеям, -
сказал Сантьяго.
- Да ты что? - воскликнул Попейе. - За пять фунтов можешь рассчитывать
на королевский прием.
Они оказались возле кинотеатра "Мирафлорес", перед скоплением палаток,
павильончиков, лотков: торговали цветами, фруктами, керамической посудой,
доносились выстрелы, бешеный стук копыт, боевой индейский клич, восторженный
ребячий вой. Они остановились у афиши: "Смерть в Аризоне", ковбойский
боевик.
- Чего-то мне не по себе, - сказал Сантьяго. - Ночь не спал, наверно,
поэтому.
- Вовсе не поэтому, а просто кишка у тебя тонка, - ответил Попейе. -
Меня уговариваешь, что ничего не случится, "не трусь, конопатый", а как
дошло до дела, - боишься. Пошли лучше в кино.
- Да ладно, все прошло, - сказал Сантьяго. - Подожди, посмотрю, предки
отвалили уже или нет.
Машины не было, и они двинулись. Вошли через сад, миновали выложенный
изразцовой плиткой фонтан: а если она уже спать легла? Значит, мы ее
разбудим. Сантьяго отворил дверь, щелкнул выключатель, и из сумрака
выступили картины, зеркала, ковры, столики с пепельницами, люстры. Попейе
хотел было присесть, но Сантьяго не дал: пошли прямо ко мне. Патио, кабинет,
лестница с железными перилами. На площадке Сантьяго оставил Попейе: иди ко
мне, заведи какую-нибудь музыку, я ее сейчас приведу. Вымпелы - награда за
прилежание, фотография Чиспаса, фотография Тете, снятая в день первого
причастия, - какая хорошенькая, подумал Попейе, широкорылая ушастая
свинка-копилка на шкафу. Попейе сел на кровать, включил радио в изголовье,
вальс Фелипе Пингло - и сразу же шаги: все в порядке, конопатый. Она еще не
спала, я сказал, чтобы принесла мне кока-колы, и оба засмеялись: тсс, идет,
это она? Она остановилась на пороге, глядя на них удивленно и недоверчиво,
потом молча шагнула от двери. На ней была розовая кофточка. Узнать нельзя,
подумал Попейе, куда девалась та, в голубом передничке, которая с подносом
или с метелочкой из перьев сновала по дому. Растрепанная - добрый вечер, - в
мужских башмаках и заметно испугана, - привет, Амалия.
- Мама мне сказала, ты от нас уходишь, - сказал Сантьяго. - Очень
жалко.
Амалия отделилась от притолоки, взглянула на Попейе - как поживаете,
ниньо? - который приветливо улыбался ей с мостовой, и повернулась к
Сантьяго: не по своей воле она уходит, сеньора Соила дала ей расчет. Да за
что же, сеньора, а сеньора ей: так мне хочется, собирай свои вещи и чтоб
духу твоего тут не было. Амалия говорила и приглаживала волосы, поправляла
блузку. Видит бог, ниньо, она сама нипочем бы не ушла, она так
просила-умоляла сеньору Соилу, чтоб оставила ее.
- Да поставь ты поднос, - сказал Сантьяго. - И не уходи, давай музыку
послушаем.
Амалия, явно заинтересовавшись, поставила поднос со стаканами и
бутылочками кока-колы перед портретом Чиспаса, замерла у шкафа. Белое
форменное платье, туфли без каблуков, но ни передничка, ни заколки. Чего ты
стоишь, садись, места много. Как это так "садись", она хихикнула, сеньора