"Марио Варгас Льоса. Литума в Андах " - читать интересную книгу автора

приканчивали ударами ножей и прикладов. Педрито Тиноко наконец очнулся. Он
начал выкрикивать что-то нечленораздельное, прыгать, размахивать руками,
как ветряная мельница. Он метался из стороны в сторону, становился между
викуньями и стрелявшими, голосом, глазами, руками заклиная убийц
остановиться. Но те не обращали на него внимания. Они продолжали стрелять и
гоняться за уцелевшими животными, которые неслись по склону горы к полю.
Подбежав к мальчику-мужчине, Педрито упал на колени и попытался поцеловать
ему руку, но тот с яростью оттолкнул его:
- Не смей делать этого! Убирайся прочь!
- Это приказ, выполняй, - произнес кто-то рядом. - Идет война. Да тебе
этого все равно не понять, бедолага.
- Плачь лучше по своим братьям, по тем, кто страдает, - сочувственно
посоветовала ему одна из девушек. - Плакать надо по убитым и замученным
людям. По тем, кто попал в тюрьму, по мученикам, которые жертвуют своей
жизнью.
Но Педрито продолжал просить, он подбегал то к одному, то к другому,
падал на колени, ловил их руки.
- Имей хоть немного гордости, - говорили ему. - Не распускай нюни.
Думай лучше о себе, а не об этих викуньях.
Они все стреляли и стреляли, ловили убегавших животных, добивали их.
Бойне, казалось, не будет конца. Кто-то взорвал динамитный патрон, и два
детеныша, тихо стоявших около убитой матери, взлетели, растерзанные, на
воздух. Пахло порохом. У Педрито Тиноко уже не было сил плакать. Он
бросился ничком на землю, потом перевернулся на спину и так лежал, переводя
взгляд с одного на другого, не в силах осознать до конца, что же все-таки
происходит. Вскоре к нему подошел юноша с суровым лицом.
- Нам вовсе не нравится делать то, что мы делаем, - мягко сказал он и
положил руку на плечо Педрито. - Но есть приказ нашего руководства.
Викуньи - ресурсы врага. Нашего и твоего. Ресурсы империализма. В
стратегических планах мирового империализма нам, перуанцам, отведена такая
роль: выращивать викуний. Чтобы приезжие ученые изучали их, а туристы
фотографировали. И ты, например, значишь для империалистов куда меньше, чем
эти животные.
- Шел бы ты, добрый человек, отсюда, - принялась уговаривать его на
кечуа другая девушка. - Скоро сюда нагрянет полиция, придут солдаты. Не
уйдешь - будут тебя бить ногами, отрежут твой мужской прибор, а потом
пустят пулю в лоб. - Она обняла его. - Уходи-ка подальше, как можно дальше.
- Может быть, потом ты поймешь то, что не понимаешь сейчас, - снова
заговорил с ним мальчик-мужчина. Он курил сигарету и рассматривал убитых
викуний. - Идет война, и никто не может сказать, что она его не касается.
Она касается всех, включая немых, глухих и блаженных. Война, чтобы
покончить с неравенством, чтобы никто не становился на колени, не целовал
другому руки и ноги.
Они провели там остаток дня и ночь. Педрито Тиноко видел, как они
готовили еду, как дозорные поднимались по склону, чтобы сверху следить за
дорогой. Спали они в пещерах, завернувшись в одеяла и пончо, плотно
прижавшись друг к другу, совсем как викуньи. На следующее утро они ушли,
посоветовав ему на прощанье не задерживаться тут, если он не хочет, чтобы
его убили солдаты, а он так и остался лежать на земле, все на том же месте,
обратив к небу мокрое от росы лицо, среди мертвых викуний, над которыми уже