"Альберт Анатольевич Лиханов. Осенняя ярмарка (Рассказ)" - читать интересную книгу автора

писали соседи, когда они вернулись после налета, на месте дома, где
оставались старики, была воронка. Похоронить ничего не удалось, так как
попадание было прямым.
Письмо пришло с опозданием на три месяца, и ночью, когда все уснули
тяжким и потным солдатским сном, Василий Лукич, вскинув свой карабин,
вышел из дома, где ночевал расчет. Он и сам толком не знал, куда шел. Знал
только, что надо найти немца. В затмении, которое нашло на него, он не
очень разбирал дорогу, и дело чуть не кончилось плачевно - его едва не
пристрелил свой же часовой, охранявший орудия, потому что Василий Лукич не
услышал его окрика. Дело дошло до командира батареи, Николай Иванович
Рубцов совсем не по-учительски обложил его матом, а когда Василий Лукич
принес ему рапорт, порвал его в мелкие клочья, добавив ту самую фразу, что
солдат везде солдат и что один выстрел гаубицы заменяет десять пехотинцев.
Василий Лукич покорился приказу капитана, ожесточенно заряжал свое орудие
во время артподготовки или там прицельного огня, потом валился,
обессиленный, на лежаки, которые менялись часто, потому что артиллерия
постоянно двигалась вслед за наступающей пехотой, помогая ей, но сам ни на
час не переставал думать с том, чтобы увидеть немца живым. С оружием. Один
на один...


5

Он увидел его. Но не разглядел. Не успел разглядеть, хотя очень хотел
рассмотреть его как следует. Посмотреть на немца внимательно и, может
быть, все понять. Ведь должно же о чем-нибудь говорить человеческое лицо.
Но засматриваться было некогда.
Василий Лукич нажал курок и увидел, как фрицу размозжило голову. Он
попал ему прямо в переносицу. Да и пуля была разрывная.
Он очнулся уже в санитарном поезде.
Василий Лукич помнил, до сих пор хорошо помнил, что очухался он с той
же мыслью, с какой погрузился в темень. Выплыв из бессознания, он подумал
не о себе, не о том, что вот оно как, оказывается, очутился, значит,
совсем не там, где желал, не о ноющей ноге подумал (это уж потом
выяснилось, что ноги нет, а она все-таки ноет), а с сожалением подумал о
том, что так и не сумел разглядеть немца, ах, черт побери, не сумел...
С того рапорта Василий Лукич безропотно заряжал горластую гаубицу
образца тридцать восьмого года и, может, так возле орудия и перенес бы
свою беду, да случилось с ним такое, что перевернуло всю душу Василия
Лукича и он словно закостенел - до тех пор, пока в дальнем сибирском
госпитале не встретился с Ксешей...
Дело было в сорок третьем, Василий Лукич все заряжал и заряжал
гаубицу и уже, пожалуй, не один вагон снарядов сунул в ее пропахший
порохом ствол, и все им везло, все как бы миновала их война - командир
батареи оставался тот же, учитель математики, и наводчик, и все номера их
гаубицы живы были и здоровы, хотя на других орудиях состав пополнялся,
правда, за счет раненых, Убитых пока не было. Но какая же война без
раненых, так что это в счет не шло, дела на батарее обстояли благополучно,
и стреляли батарейцы прилично, немало чего порушили у немцев, немало
поубивали живой силы, но все это издалека, не вблизи.