"Альберт Анатольевич Лиханов. Смерть учителя (Рассказ)" - читать интересную книгу автора

на ТЭЦ, каждый день ждал, что вот сегодня случится что-то и потребуется
его умение, инженерные знания, расчет и сообразительность. Но все шло
своим чередом, ничего на ТЭЦ не случалось, и хотя за специалистов там
держались, особых их способностей не требовалось. Мастера знали ничуть не
меньше Макарова, а рабочие умели гораздо больше его. Время шло, и чем
дальше, тем чувствовал он себя все обыкновенней, все заурядней. А теперь
он уже ни во что особенно и не вмешивался, зная, что, мастера и, рабочие
все сделают без него.
Жизнь шла и шла, без потрясений, без событий, спокойно и ровно, как
хорошая бетонка. Не зря же говорят, что хорошая дорога скучна и опасна:
своим однообразием она утомляет шофера. Он засыпает, и машина летит в
кювет.
Все было так и у Макарова. Он засыпал от этого однообразия, жизнь
остановилась для него. Недели и месяцы он отсчитывал по двум дням -
субботе и воскресенью, которые были еще тягомотнее и нуднее, чем все
остальное. Да, он уже заснул в жизни, машина его стала неуправляема и в
общем-то уже катилась под откос...
Макаров спал, но с открытыми глазами. Он был неглупый человек и
понимал, что творилось с ним. Понимал, но ничего не мог сделать. Словно
руки, ноги, голова его налились тяжестью, и он не может шевельнуться.
Головой, разумом он понимал, что нужно набраться сил и сделать что-нибудь.
Пусть самый малый пустяк. А потом за этот пустяк держаться. Соединить
пустяк с пустяком, чтобы вышло что-нибудь побольше. Чтобы на ровной дороге
появилась рытвина, которая бы встряхнула его как следует.
Но дальше размышлений об этом дело не шло. "Пифагоровы штаны во все
стороны равны". Он вспомнил неожиданно эту математическую аксиому. Ее
говорил им Иван Алексеевич. Он говорил ее, как стихи, громко, с
выражением, своим могучим голосом, пряча улыбку за стекла очков.
- Пи-фа-го-ро-вы шта-ны во все сто-ро-ны рав-ны...
Макаров усмехнулся. Математизация всех сфер жизни не забыла и его.
Есть, оказывается, и к нему теорема.
Странная мысль шевельнулась вдруг в Макарове. Он даже пошел тише от
нелепости такого поворота. Он усмехнулся и было попытался откинуть эту
глупость. Но она не отлетала. Впрочем... Вещь, которая могла показаться
ему нелепой и кощунственной только потому, что она относилась к человеку,
которого нет. Он подумал: а вдруг Иван Алексеевич жил так же, как и он,
Макаров. Жил, маясь, бесполезно и ненужно. Ну, может, делал вид, что он
доволен, что он на месте, при деле - ведь он учитель, а в самом деле вот
так же таскался по улицам с пустой головой и не знал, куда убить два
выходных дня... Ходил, может, по такой же, как у Макарова, теореме: куда
ни ткнись, все одно.
Ходил, ходил и умер. И только осталось от него - что Колька Суворов
помнит его с деревянным циркулем. Да кличку обидную помнит - Бегемот.
Сравнение себя с Иваном Алексеевичем ошеломило Макарова, сбило с
толку. Он тут же постарался опровергнуть его. В конце концов, все люди
живут по-разному, думал он, и его, Макарова, жизненная неопределенность
скорее не правило, а исключение. Все люди живут как люди. Пусть запросы
многих легко удовлетворить пока, пусть многим жить просто. Но ведь многие
все-таки находят себя, делают любимое дело, добиваются своих целей.
Нет, Иван Алексеевич был другим человеком. У него другая судьба. Мало