"Альберт Анатольевич Лиханов. Каждый год, в сентябре... (Рассказ)" - читать интересную книгу автора

Их маленький мир, состоявший из них двоих, был равноправным миром, со
своей жизнью, пусть не такой бурной, как обстановка премьер и вернисажей,
но, может, оттого и более устойчивой. Да, так вот она волновалась, глядя
на Сережу, на Леночку и Бориса, и поняла много-много лет спустя, что эта
молодежь, шедшая за Костей, была как бы его наследством, которое он
оставил вместе со своими полотнами. Да, да... Его сверстники, художники,
уже ушли, их нет; если бы они дружили, Анна Павловна ощущала бы, наверное,
скорбь, переживала утраты, но стариков в ее окружении не было, а была та
самая зеленая молодежь, ставшая ныне вполне взрослой, и тут стоило,
ей-богу, стоило волноваться, потому что старики, какие бы ни были они
народные и знаменитые, они все-таки, как и сама Анна Павловна и
Константин, тоже вчерашний день, а вечные ценности - мудрость, стихи,
музыку, картины - нужно передавать молодым, то есть дню завтрашнему.
Анна Павловна остановила себя на мысли, что думает, пожалуй, слишком
возвышенно, и улыбнулась: все-таки она бывшая актриса, проповедовала
когда-то со сцены высокие истины, и это, значит, не исчезло бесследно.
- Друзья мои, - сказала она, успокаивая себя и отмечая, что вот так,
от одних только мыслей, она волнуется каждый раз в этот день; уже
старость, значит, можно бы и похладнокровнее, поспокойнее. - Друзья мои, -
повторила она, и голос ее сорвался, - прошу, к столу, уже пора.
- Никто не приедет больше? - спросил Сережа и запнулся - так
насмешливо взглянула на него Анна Павловна.
- Если даже, - торжественно и чуточку высокопарно произнесла она, -
если даже не придете и вы, мои друзья, и я останусь в одиночестве, это еще
не значит, что не пришел никто. Пришла я...
- Ох, Сережка, - засмеялась Леночка, - вечно ты бухаешь не подумав!
Сережа покраснел, но тут же бойко объяснил:
- Простите, Анна Павловка, дурака, это просто вырвалось невзначай, я
же знаю, что вы никогда никого не зовете.
- А это интересно наблюдать, Сережа, не правда ли? - улыбнулась ему
Анна Павловна, пытаясь сгладить свою никчемную резкость. - Помнишь,
сколько было народу прежде?
- Жизнь идет, люди уходят, исчезают слабые друзья, а картины
Константина Федоровича остаются всегда. - Борис поднял рюмку. - Выпьем за
него!
- Я вас поздравляю, Анна Павловна, - сказала Леночка, - и нас всех
поздравляю тоже. - Она оглядела присутствующих. - Поздравляю с днем
рождения Константина Федоровича.
Они чокнулись старинными хрустальными бокалами, тонкий звон
прокатился по комнате, и, прежде чем прихлебнуть вина, Анна Павловна
сказала печально, однако без тоски и без грусти, потому что думала о
Константине всегда светло:
- Ему было бы теперь восемьдесят два...
И засмеялась тихонько. Она не могла представить его стариком. Даже в
день смерти он не был стариком. А тогда... Тогда...
"Живя, умей все пережить: печаль, и радость, и тревогу. Чего желать?
О чем тужить? День пережит - и слава богу!" - вспомнила Анна Павловна
тютчевские стихи из Сережиной книжки. Она засмеялась сегодня над ними.
Сегодня засмеялась, а тогда она так и жила. Первый муж умер во время
войны, он был сердечником, умер не на фронте, а в командировке, она