"Альберт Анатольевич Лиханов. Каждый год, в сентябре... (Рассказ)" - читать интересную книгу автора

съездила к нему на могилку, убивалась, потом замкнулась, ушла в себя, с
трудом работая в театре, потому что там требовалась полная раскованность,
а ее словно судорогой свело. Она так тогда и жила, как у Тютчева: "День
пережит - и слава богу!" Потом - Победа. После войны все оказалось еще
сложнее - для нее по крайней мере. Надо было жить дальше. Пока воевали,
никто по-настоящему не жил, все ждали победы, ждали вестей с фронта, жили
только войной, а тут оказалось, что есть еще другое. Тогда многие
растерялись - беда и горе отошли, остались послевоенные лишения, но их
переносили легче, надеялись на лучшую жизнь, и она постепенно
приближалась. Женщина еще не старая, Анна Павловна ждала чего-то, хотя
чего?.. Любви? Нового чувства? Она не верила в это, считала: чувство
бывает один раз, и для нее все позади.
Как-то она стояла в очереди, давали селедку, очередь за ней занял
высокий бледный человек в поношенной шляпе, от него пахло чем-то едким,
скипидаром, что ли, Анна Павловна поморщилась, мужчина заметил это,
извинился и представился, сняв шляпу. Это тронуло ее. Человек, снявший
шляпу в разговоре с женщиной, тогда выглядел по крайней мере чудаком. Они
разговорились, мужчина проводил ее до дому.
Оказалось, что он художник, и Анна Павловна отнеслась к нему как к
коллеге, почему бы и не поговорить и не позволить себя проводить?.. Потом
она переехала к нему, в деревянный дом на окраине города, оставив тесную
комнатушку в центре и театр, потому что конфликты в театре переплелись в
тесный клубок - требовались компромиссы, их она не желала и оборвала все в
один день. Отсекла свою прежнюю жизнь, начав новую с Костей и только
теперь поняв, что первое чувство еще не всегда самое глубокое. О первом
муже она почти не вспоминала, а если вспоминала, то ее мысли походили на
выцветшие любительские фотоснимки из чужого альбома. То, прежнее, было не
с ней, жизнь ее началась с Кости... Кто-то из знакомых сказал ей однажды,
что, если из двоих один наделен талантом, другой должен отдать свою жизнь
в услужение этому дару. Она с первого часа поверила в его талант, она
боготворила его полотна, чувствуя себя возле них моложе.
Безоговорочно поверив Константину, она никогда не подвергала
сомнениям эту веру и потом, после его смерти, посвятила ей жизнь.
- Однажды, - сказал Борис, - Константин Федорович рассказал нам о
фиолетовых тонах в работах Врубеля. Он знал их, кажется, на память, да,
да, я припоминаю, он говорил с полуприкрытыми глазами, - это, наверное,
помогало ему восстановить полотна. Я много читал потом о Врубеле, но таких
слов не находил ни у кого. Это было что-то вроде открытия, понимаете, вот
ученые делают же открытия, так и Константин Федорович...
Анна Павловна разглядывала Бориса, его огромную, глыбистую фигуру;
волосатые ручищи и удивительно открытое, детское какое-то, наивное лицо с
румянцем на щеках и светлыми глазами.
- Мне вообще здорово повезло, что я записался к Константину
Федоровичу. - Он покосился на Леночку, озорно подмигнул ей, рассмеялся. -
Нет, не в этом смысле, в другом... Живописцев из нас, конечно, сотворить
было невозможно, но он научил нас другому: человеческому. Понимаете,
живешь, крутишься, суетишься и вдруг, в одно мгновенье, понимаешь, что
жизнь-то проходит мимо тебя. Закаты, рассветы, травы, цветы, люди, которые
рядом с тобой, их лица. В суете ты их уже не видишь, некогда все, дела,
дела, дела... Я думаю, Константин Федорович прожил счастливую жизнь, он