"Альберт Анатольевич Лиханов. Голгофа (Повесть) " - читать интересную книгу автора

- И-и, милай, - ответила тетя Груня сердито. - Кабы люди за все друг
с дружкой рассчитываться принялись, весь бы мир в магазин превратили. А!
Борони нас бог от этого магазину! - Она платок размотала, присела на
сундучок и прибавила серьезно: - Тогда уж добро изничтожится! Не станет
его.
- Почему? - удивился Алексей.
Тетя Груня строго на него поглядела.
- Потому как добро без корысти. Аль не знал?
Алексей головой покачал, крякнул с досады, что завел неловкий
разговор. В тяжелое время она перед ним возникла, в небескорыстное время,
уж он-то знает, а ведь вот возникла же с нимбом над головой, хоть и от
электрической лампочки.
А что? Не святая? Последним ломтем поделиться готова, к себе привела
одинокого солдата - и вон занавесочка в углу: отойди, поживи, попей отвару
из овсяного пророста.
Пряхин прошел к комоду, взглянул в зеркало. Тяжелых раненых брил в
госпитале парикмахер, и давненько Алексей не видал себя вблизи. Сорок лет,
а уже старик, хотя волос еще густ, но побит инеем, а виски уж совсем белы,
да ладно, ладно, грех горевать, коли выбрался из такой беды, такой боли.
- Тетя Груня! - сказал весело, комнатку обходя. - Чего тебе подвезти
по хозяйству? Дровишек, может? Я ведь шофером пойду - подскажи только, где
требуются.
- Да где не требуются! А идти надобно на военный завод, потому как
нужна рабочая карточка, там и хлеб, и жиры, а жиры тебе сейчас, касатик,
во как нужны.
Пряхин облокотился о стол, взял голову руками.
- И то, тетя Груня, - ответил, подумав, - на военный завод один путь,
коли уж списали меня подчистую. Совесть ведь заест после войны-то, а? Все
воевали - кто жив, кто погиб, один я только и сделал, что проехал рейс до
Новгорода да полдороги обратно. Сказать-то стыдно будет, что воевал. Куда
же мне, как не на военный?
Все эти месяцы, пока лежал он в госпитале, пока страдания и боль
терзали его тело и душу, только в редкие минуты приходила к Алексею эта
мысль: повоевать-то ведь не успел! Жалел, что коли помрет, то вроде бы и
зазря, не укокошив ни одного фрица, да что там - не увидев ни одного.
Война как бы обходила его, отталкивала от себя, что ли... Поначалу
оградила броней, а когда добился своего - вывела с круга в первом же
рейсе.
Теперь, спустя много месяцев, пройдя сквозь боль, Алексей испытывал
странное удовлетворение. Все-таки он прав, что своего добился, хоть и с
отступлением и с трусостью - да, да, теперь можно назвать все своими
именами. Чем же, как не трусостью, были робкие его попытки уйти на фронт?
Дело в том, что до войны Алексей возил важного человека на новенькой
"эмке" - Ивана Федоровича. Начальник Пряхина командовал серьезным отделом
в наркомате, имевшем отношение к обороне, а потому, как только настала
война, не спрашивая Алексея, наложил на него броню.
Уходили на фронт соседи, знакомые, товарищи, а Пряхин ездил с Иваном
Федоровичем, и, хотя работы было много, он дежурил один, без сменщика,
чуть не каждую ночь спал в гараже, ожидая в любую секунду вызова, все-таки
он был обыкновенным тыловым отиралой, тыловой крысой, как звали тогда тех,