"Альберт Анатольевич Лиханов. Голгофа (Повесть) " - читать интересную книгу автора

кто правдами или неправдами уклонялся от фронта.
Алексей однажды заикнулся Ивану Федоровичу про то, что чувствует себя
по-дурацки, но тот, добрый в общем-то мужик, выпучил глаза, заорал про
воинскую дисциплину в наркомате, про то, что Пряхин является отбывающим
воинскую службу, что ему, Алексею, доверено быть важным винтиком в
правительственном аппарате, и Алексей сробел, вытянулся перед Иваном
Федоровичем. Смолчал.
Война катилась мимо Алексея, а он возил Ивана Федоровича и, когда тот
убывал в командировки, возил других начальников - неразговорчивых и
угрюмых, как и его "хозяин", чуть ли не совсем уж перебрался в гараж,
только здесь чувствуя себя человеком и лишь редко-редко забегая домой.
Когда он шел домой, на улице и дома, в коммуналке, ноги казались ему
деревянными. Он стучал ими громко, грохотал сапогами, коря себя за эту
неловкость, а оттого становился еще более неловким.
На улице, а дома уже точно, он ловил на себе взгляды женщин не то
чтобы осуждающие, но какие-то холодные, скользящие по нему, точно он
предмет, вещь какая-то, а не человек.
Ну там, на улице, поди разбери, кто ты такой, а уж в квартире-то все
отлично знали, кто есть Алексей Пряхин. Шофер в наркомате. Ведь не нарком.
Значит, отирало, тыловая крыса, вот кто...
До войны коридор коммунальной квартиры, где жил Пряхин, всегда был
оживленно шумным. Вдоль узкого прохода, у огромного старинного окна стояли
столики и тумбочки, составившие длинный-длинный стол, и на этих тумбочках
и столиках, выстроившись неровной штатской шеренгой, обретался с десяток
примусов, и наставали часы, когда все эти примусы сипели бодрыми голосами,
выбрасывали синие огоньки, а на каждом дымилась кастрюля или щелкала
сковорода горячим маслом.
Когда началась война, примусов поубавилось - кто эвакуировался, кто
готовил себе на плитке прямо в комнате, коридор приумолк, женщин в нем
толкалось мало. Но все равно они были хорошие, Алексеевы соседки, только
вот глядели они теперь на него не по-хорошему, не то что до войны, когда
он был гордостью квартиры в своей кожаной скрипучей униформе. И Алексей
проходил мимо, коротко, сдержанно здороваясь и убыстряя шаг.
Особенно после того случая.
Его остановила самая добрая, самая интеллигентная среди всех
соседок - учительница Мария Сергеевна. Алексей почти месяц не был дома,
заскочил на минуту по какой-то надобности, она схватила его за рукав у
своей керосинки.
Алексей остановился, неуверенно улыбаясь, кивая старушке. А она
неожиданно спросила, часто мигая:
- Я получила похоронку на сына, на Сережу, да, да, - и, не дав ему
посочувствовать, не дав ему просто опомниться, без перехода спросила: - Он
погиб на фронте, это понятно, все-таки война, а вот вы почему здесь? Вы
почему?
Всю эту фразу, сообщение это и этот вопрос она сказала очень тихим
шепотом, точно даже и не сказала вовсе, а громко подумала. Алексею
пришлось даже напрягаться, чтобы услышать ее, но ему показалось, будто
Мария Сергеевна прокричала свои слова.
Он стоял перед ней, сначала глядя ей в глаза, еще по инерции глядя,
потом опустив взгляд.