"Альберт Анатольевич Лиханов. Голгофа (Повесть) " - читать интересную книгу автора

потек струей на улицу, и в наступившей тишине Алексей услышал сиплый,
простуженный голос:
- А ты похлебай с наше!
Что-то в этом голосе показалось Пряхину сладко-знакомым, он вгляделся
в худое лицо, по самые брови повязанное платком, и колени у него
подогнулись.
- Господи! Зинаида! - скорее выдохнул, чем произнес Алексей, и снова,
как тогда, когда пересек он госпитальный порог, что-то толкнуло его к
стенке, словно это сопротивлялась сама судьба его попытке начать все
сначала.
Мгновение тишины оборвалось, женщины снова наперегонки заматюкались,
защелкали зажигалками, задымили "козьми ножками", а начальница цеха,
сменив певучий голос свой на резкий и пронзительный, закричала неожиданно:
- На погрузку, бабы! На погрузку!
Контора быстро опустела, напоследок кто-то крикнул:
- Вот и Зинка жениха нашла!
А Пряхин и Зинаида, напряженно вглядываясь друг в друга, словно
пытались в изменившихся, постаревших лицах узнать свое прошлое и не
находили, нет, не находили ничего такого, что могло бы напомнить им
хорошее и дорогое.
- Ты как тут? - спросил Алексей.
Вместо ответа Зинаида сказала:
- Петро убили.
Алексей покачал головой. Значит, так. Значит, Петро убили.
Он попробовал вызвать в себе злорадство: вот Петро убили, а он жив,
прогадала ты, Зинаида, но, кроме этой сухой, не облаченной чувством мысли,
ничего вызвать в себе не мог.
- А ты? - спросила Зинаида.
- Ранило. Тут в госпитале лежал, - ответил он.
- Почему не в Москве?
Вот он, этот вопрос, самый злой и самый больной вопрос, какой только
могла задать Зинаида, не зная, не ведая, какая в нем для Пряхина таится
боль. Вчера, надо же, только вчера он думал о второй попытке, о втором
заходе, и все ему казалось правильным, возможным, во всяком случае,
вероятным, и он был полон надежд. А сегодня?..
Впрочем, а что сегодня? Ну, встретил он Зинаиду. Невероятно,
неправдоподобно, но встретил; жизнь, значит, может подстроить и такую
ловушку. Что и говорить, неприятна эта встреча, безрадостна, но в общем-то
ничего особенного. Встретил Зинаиду, ну и ладно. Давно он эту Зинаиду
вышвырнул из сердца. Вон даже не узнал сразу. Да и теперь вглядывается в
нее, и ничто его не тревожит, ни на чуточку даже, хоть и вспоминал он ее
вчера, перед сном совсем по-другому.
Ничего не осталось от прежней Зинаиды. Голос сиплый, чужой. Лицо
обветренное, незнакомое. Даже губы и те иные - ссохлись, тоньше стали.
Просто знакомую встретил, вот и все. Потому он и не в Москве, а тут. Все
начинает сначала.
Не-ет! Не так просто сбить его с пути, да еще с такого, какой он
прополз. Довоенная комната, Зинаида со своим Петром, Иван Федорович с
"эмкой", фронтовой зимник, госпиталь, боль без дня и без ночи - как
непрерывающееся, слепящее северное сияние.