"Альберт Анатольевич Лиханов. Голгофа (Повесть) " - читать интересную книгу автора

Жижица была мутноватая, безвкусная, клейковатая, и угощение это радости не
доставляло, но уже через неделю Пряхин ощущал себя совсем не таким, как в
день выписки из госпиталя. По утрам, отцепив ремень, он махал топором,
рубил дрова - сначала понемногу, потом побольше и, намахавшись,
прислушивался к себе, к тому, что внутри. Странное дело, никакие боли,
даже самые слабенькие, не трогали его. Будто склеила его накрепко своим
отваром добрая тетя Груня.
В перерывах между колкой дров Алексей наведывался в отдел кадров
военного завода - заполнял бумажки, приносил недостававшие документы и
через неделю был зачислен водителем в транспортный цех.
Кадровик, однорукий молодой парень, сказал ему, усмехаясь, что в
транспортном цехе на балансе шестьдесят лошадей и столько же подвод,
двадцать газогенераторных машин с десятком пильщиков чурок для них, а
кадры почти сплошь женского рода - мужиков только четверо: два старика да
двое после ранений, годные к управлению машиной.
- Старики не в счет, так что посылаем тебя в качестве бутона на
клумбу, - усмехнулся парень. - Гляди берегись.
Насчет того, чтоб беречься, Алексей поначалу не понял. Разобрался в
этом через полчаса, когда вошел с направлением в контору транспортного
цеха.
Открыв дверь, Пряхин от неожиданности попятился - на него колыхнулась
стена густого дыма и визгливый многоголосый крик, который на мгновение
стих, но когда он переступил порог и сморщился, непривычный к табачному
дыму, конторка грохнула хохотом.
Слезящимися от махорочного дыма глазами он разглядывал темноватое
помещеньице и все больше смущался - впрямь попал в самый центр клумбы:
вдоль стен на лавках сидели одни бабы. Старые и молодые, они в упор
разглядывали его, и под этими взглядами он растерялся вконец и произнес
неуверенно:
- Мне товарища Сахно.
Его оглушил новый взрыв смеха, а потом из угла послышалась певучая,
нежная речь:
- Так я и есть Сахно!
Из-за столика ему улыбалась чернобровая молодайка с нездоровым
румянцем на щеках. Алексей подошел к ней, протянул бумагу, а спина у него
прямо-таки дымилась от бабьих взглядов. Он отвечал на какие-то вопросы
начальницы транспортного цеха, спрашивал о машине, о ее состоянии, а сам
был как бы раздираем на запчасти этими цепкими взглядами за спиной. И
вдруг он услышал разговор...
Это не был разговор двоих или троих - говорили, кажется, все, кто
сидел за спиной, - все разом, хором, и не было в этой речи фразы,
сказанной без отборного мужичьего мата. Пряхин вспомнил слово, оброненное
одноруким парнем в отделе кадров, и слово это - берегись! - отдалось в нем
болью и непониманием.
Мгновенно, словно трезвея после похмелья, Алексей обернулся к
женщинам, сидевшим возле стен, и с тоской удивленного, не привыкшего к
такому обороту дела человека спросил:
- Что с вами, женщины?
Сзади, за спиной, стукнули каблуки, чернобровая начальница цеха
обошла Алексея, приблизилась к окну, распахнула створки, дым, как вода,