"Альберт Анатольевич Лиханов. Голгофа (Повесть) " - читать интересную книгу автора

Слишком густо он хлебнул, и слишком мало корней у него в этой жизни,
чтобы отказался он от своей идеи, от второй попытки, от надежды, что и в
сорок лет можно жизнь начать, встретить в ней доброго человека, зажить
покойно и радостно, чтобы круг свой, отпущенный природой, очертить как
надо - с любовью, с продолжением своим, детьми, с мыслью, что прожил ты не
напрасно.
Так что Алексей сжал губы и ответил Зинаиде сухо:
- Временно.
Он шагнул к двери, мельком обернулся, охватив взглядом всю фигуру
Зинаиды - сжавшуюся, усохшую старуху, - и переступил порог.
- Вот едрит-твой! - прошептал он себе, ощутив какую-то
опустошенность.
Точно кто-то подслушал его мысли, подкрался сзади на цыпочках и дышит
тяжело в затылок.
Не кто-то, не кто-то... Зинаида!
Отчаянно сопротивляясь этому, Алексей чувствовал, как легкость, с
которой он жил неделю, куда-то уходит, точно вытекает из него, а взамен
наваливается тяжесть. Будто шептала ему Зинаида из-за спины: "А вот и я,
вот и я". Алексей махнул рукой и двинулся к гаражу: "Да что я, не сам себе
хозяин? Или дитя малое?!" А вслух повторил, качнув головой:
- Вот едрит-твой!


По утрам натощак Алексей пил отвар то из сырой пшеницы, то из
проросшего овса, ел пайку хлеба, иногда смазанного непонятным жирком,
похожим скорее на вазелин, и шел через весь город на работу.
Стояла затяжная осень, мороз все никак не прихватывал землю, и она
расползлась, разведенная нудными дождями, превратилась в жидкую кашу, по
которой не только пешком двигаться было трудно и склизко, но и на машине,
потому что по глинистой грязи слабосильная газогенераторка вихляла и
застревала в первой колдобине.
За день Алексей укатывался так, что, возвращаясь, раз-другой
непременно падал - ноги едва держали его, - и являлся к тете Груне
грязнущий, как сам черт. Слава богу, хоть старуха задерживалась в
госпитале допоздна, и Пряхин успевал помыться, замыть шинель и даже
подсушить ее.
Каждое утро начиналось с чистки топки, разжигания круглой печки за
спиной кабины, и во время езды требовалось не забывать о дровах и воде,
часто останавливаться, да тут еще эта грязь...
Пряхин возил снаряды в ящиках с завода на товарную станцию, весь
транспорт грузили и разгружали женщины, но рук не хватало, и им помогали
ездовые. Кроме Алексея.
Сердце его заходилось, когда он видел согбенные фигуры, которые
молча, безропотно передвигаются в сером рассвете. Ему было совестно
говорить с возчицами, и он старался обходить их. В самом деле, о чем
говорить? Посочувствовать - как тут не посочувствуешь, того и гляди
вырвется жалостное слово, а чем кончится? Пошлют куда подальше, хоть и
раненый фронтовик. Что толку от пустого сочувствия, коли помочь не можешь,
коли самому тебе, не вполне полноценному мужику, помогают? Нет, Алексей
обходил возчиц, а когда те собирались в кружок покурить и поговорить,