"Альберт Анатольевич Лиханов. Голгофа (Повесть) " - читать интересную книгу автора

поскучнела, даже круглые глаза ее вроде меньше сделались. Не углядел за
работой Алексей, когда Зинаида мимо него мелькнула. Пришел однажды домой -
стол праздничной скатертью накрыт, а Зинаида в комнате не одна, сидит
битюг белобрысый, глаза синими блюдцами, как у нее. Вино красное в три
рюмочки разлито, но до него не пили.
- Познакомься, - говорит Зинаида. - Это Петро, тоже водитель. Мы с
ним в Кузнецк едем, а ты, Алексей, не обижайся. Прощевай.
Сперва Пряхин хотел в драку полезть, осатанел от злобы и от такого
бесстыдства, но что-то в нем дрогнуло, он сдержался, подошел к двери,
открыл ее:
- Скатертью дорога!
- Зря, - сказала Зинаида, - мы хотели по-хорошему. Вон и вино купили.
Они прошли по коридору коммунальной квартиры под взглядами любопытных
жильцов и исчезли из его сердца и его памяти. Так, по крайней мере,
казалось Пряхину.
Да так оно и стало в конце концов, только прошло до окончательного
исчезновения Зинаиды из сердца Пряхина, как у каждого мужика в таких
случаях, немало времени. Пришел он к выводу, что это "эмка" и кожаное
обмундирование сильно подействовали на молодую Зинку, на самом же деле
ничего в душе ее к нему, Алексею, не было. Вот и весь сказ.
Мучительно пережив эту драму, Пряхин дал себе слово никогда к ней не
возвращаться, не вспоминать о Зинаиде, не думать ни при каких
обстоятельствах - остался в его душе только шрам да в паспорте штампик
химическими чернилами.
И, твердо дав себе слово не возвращаться к этому прошлому, Алексей
так и жил, если бы не тетя Груня с ее расспросами...
Пряхин шуранул кулаком подушку, глубоко вздохнул, решив спать, но тут
ему пришла в голову занятная мысль.
А что, если, подумал он, тетя Груня не просто так про жену спросила?
Что, если хотела она навести его мысли на женщин - ведь может же быть
такая военная бабья хитрость или нет?
Сперва больной думает, как бы выжить, как бы выкарабкаться, потом -
как бы попить да поесть, а уж потом и о женщине не грех поразмыслить. И,
нарушив свое правило, свое твердое слово, неожиданно простив Зинке ее
подлое предательство, вспомнил Алексей не последний горький час, а первый:
баньку, ядреное Зинкино тело, белеющее в темноте, ее вкусный рот, дышащий
жаром, и свою мужичью дрожь...
Он крутанулся на другой бок, хихикнул глупо, приказал себе закрыть
глаза и глубоко дышать.
"А что, - подумал Алексей, засыпая, - тетя Груня права: не так уж
сложно устроен человек..."
И еще об одном вновь подумал он, засыпая.
О том, что желание остаться в этом городке не случайно. В сорок лет
начинать непросто.
Но он начнет.
Попробует все сызнова.


Неделю - трижды в день - Алексей пил по стакану отвара,
изготовленного тетей Груней из невесть откуда взявшейся сырой пшеницы.