"Альберт Анатольевич Лиханов. Голгофа (Повесть) " - читать интересную книгу автора

и незаметно отчеркнется жирной чертой, а дальше все будет другим -
хорошим, ярким, светлым.
А то, прошлое, - Москва, неудачная женитьба и побег жены, больно
ранивший сердце, служба шофером у хорошего человека Ивана Федоровича, стыд
за то, что он не на фронте, бомба и страдания - все это только первая
попытка: ничем не замечательная, средняя, - но ведь первая же, только
первая!
Над синей занавеской загустело сумеречное небо, и они сравнялись
цветом - занавеска и воздух за окном.
Алексею захотелось запеть или крикнуть во весь голос, и он едва
сдержался, поглядел озорным взглядом на тетю Груню и засмеялся, захохотал,
обнажив крепкие, сильные зубы.
- Ты чего, соколик? - вскинула брови тетя Груня.
- Да так!.. Ничего... Просто так!.. - ответил он, смеясь.


А все-таки растревожила тетя Груня Пряхина, зацепила словами своими.
Пока говорили, чай пили - ничего не чувствовал он, а лег на
прохладную простыню, утопил голову в пуховой подушке, и забытое,
вычеркнутое из жизни в глаза к нему заглянуло, из тьмы выступило.
Была у него жена, была. И сам он во всем виноват.
Когда взяли его в наркомат к Ивану Федоровичу, какая-то командировка
выпала им в сторону родного сельца Алексея, и начальник отпустил Пряхина
на сутки проведать родных, пока он будет разбираться со своими делами в
ближнем городе. Вот Алексей и явился - на новой "эмке" и во всем кожаном -
хромовые сапоги московского пошива, кожаные штаны, куртка, краги,
сверкающие на солнце. Фуражка, и та кожаная.
Отец тогда еще долго признать его не мог, стоял в воротах во фрунт -
думал, начальство какое подкатило. Этот его приезд и теперь, поди-ка, в
селе помнят - все, почитай, у дома ихнего побывали. "Эмку" щупали, а
заодно и его, Алексея, потому что блистал он своей кожей навроде "эмки".
Вот тогда и заприметил он глазастую Зинаиду.
Как у них тогда все вышло, и не вспомнишь, закрутилось колесом: днем
познакомились - Зинаида руку лодочкой церемонно протянула, вечером
целовались взахлеб, будто после дальнего перегона до речки добрались, а
ночью, в баньке, довели начатое до конца - все как во хмелю, в
сумасшествии... Через сутки вернулся Алексей к Ивану Федоровичу, еще через
сутки прибыл домой, а в коридоре коммунальной квартиры уже сидит Зинка:
сбежала из дому к нему.
Не зря, видно, говорят: как новогоднюю ночь встретишь, так и весь год
проживешь. Первая ночь, хотя и не новогодняя, выпала Алексею с Зинаидой
заполошная, бестолковая - так они и жизнь общую прожили.
Поперву обнимались, миловались, Зинка на Москву таращилась, в метро
часами каталась. Алексей с работы придет, а хозяйки дома нет. Явится. "Где
была?" - "На метро ездила!" Алексей не злился, смеялся: "Молода больно
ты!" Зинаида обижалась, надувала губы, но быстро отходила, снова
принимались они за любовь - неутомимо, ненасытно.
И вдруг Зинке Москва разонравилась. Метро надоело. И любовь Алексеева
вместе с метро. Стала приставать: "Айда на Магнитку! Или на Кузнецкстрой!"
Он отмахивался: "Дура! Люди в Москву рвутся, а ты из Москвы". Зинка