"Альберт Анатольевич Лиханов. Последние холода " - читать интересную книгу автора

Я шел домой и все думал: а я бы смог так? Ведь это небось стыдно. Да,
наверное, и противно - доедать за другими. Еще и просить...
Нет, пожалуй, паренек с сестренкой не из детского дома, там ведь
кормят исправно, а эти... Какими же надо быть голодными, чтобы отираться в
столовке, доедать чужие куски, вылизывать чужие тарелки?
В детстве человечество не страдает риторикой. И этот вопрос, сколько
дней надо голодать, чтобы попрошайничать в восьмой столовке, не был для
меня вопросом ради вопроса. Я решил, что можно выдержать два дня. Да, два
дня. На третий, каким бы ты ни был стыдливым, придешь, попросишь,
взмолишься.
И все же я не мог представить такого стыда. Ясно кому угодно: просто
так, без нужды, нормальный человек не станет попрошайничать. Но у
мальчишки горели безумным светом глаза. "Может, все-таки он больной? -
спрашивал я себя. - Ну а девчонка? Тоже больная?"
На всякий случай еще с вечера я стянул из буфета кусок хлеба, обернул
его аккуратно газетой и положил в портфель.


* * *

Назавтра нас отпустили после четвертого урока. Пятым была
физкультура, но Анна Николаевна болела ангиной - и так-то сидела с
температурой, а тут еще надо идти во двор и выделывать всякие упражнения.
Прежде у нас тоже такое случалось, но тогда, видать, Анна Николаевна
чувствовала себя получше и физкультуру заменяла каким-нибудь другим
предметом, той же, к примеру, арифметикой, задавала задачи, а сама
куталась в платок, ежилась, а наежившись, что-нибудь изрекала в конце
урока: мол, кашу маслом не испортишь. Дескать, что там физкультура, разве
можно ее сравнить с арифметикой, где лишний раз повторить - сущее благо.
Но тут она расклеилась совсем, говорила слабым голосом, а после
звонка на пятый урок вместо нее в класс вошла Фаина Васильевна, наша
директриса. Остановившись на пороге и понизив голос, она сказала, чтобы мы
тихо и быстренько собирались и шли домой, потому что у Анны Николаевны
температура.
Я припустил в столовку и застал столпотворение. Змеей петляла очередь
к тете Груше, но многие, не раздеваясь, шли прямо к тетке с коробом, ели в
пальто, мест за столиками не хватало, и некоторые жевали даже стоя,
пристроив тарелки на краешек занятого стола или на широкий монастырский
подоконник.
Особенно много было малышей, и я понял, что сошлись две или, может,
даже три смены. Маленькие, которых отпустили раньше, вторая смена ела,
ясное дело, перед уроками, а из третьей пришли те, у кого, наверное,
терпения не хватало. Я подумал и двинулся на приступ амбразуры одетым.
Когда ты невелик ростом, жить трудно. Тебя отталкивают, могут дать по
макушке, подставить ножку, если ты спешишь, и зло обхохотать. Пока я стоял
к тетке с коробом, пацаны побольше стали проходить вперед и, приметив
девчонку или маленького пацана, запросто влезали перед ними. Даже не
оборачивались, нахалюги, и, уж конечно, ничего не говорили в оправдание. И
маленьким приходилось объединяться. Передо мной сперва был красноухий
мальчишка, и я взял его за хлястик пальто, чтобы никто не ворвался между