"Альберт Анатольевич Лиханов. Последние холода " - читать интересную книгу автора

опускал взгляд на тарелку, быстро-быстро двигал зрачками: на меня, на
тарелку, на меня, на тарелку. Будто что-то такое спрашивал. Но я не мог
его понять. Не понимал его вопросов.
Тогда он прошептал:
- Можно я доем?
Этот шепот прозвучал громче громкого крика. Я не сразу понял. О чем
он? Что спрашивает? Можно ли ему доесть?
Я сжался, оледенел, пораженный. Меня дома учили всегда все съедать,
мама придумывала мне всякие малокровия, и я старался, как мог, но даже при
крепком старании не все у меня выходило, хотя я и знал, что скоро снова
засосет под ложечкой. И вот мальчишка, увидевший недоеденный противный
суп, просит его - просит!
Я долго и с натугой выбирал слово, какое должен сказать пацану, и это
мое молчание он понял по-своему, понял, Наверное, будто мне жалко или я
еще доем эту невкусную похлебку. Лицо его - на лбу и на щеках - покрылось
рваными, будто родимые пятна, красными пятнами. И тогда я понял: еще
мгновение - и я окажусь свиньей, самой последней свиньей. И только потому,
видите ли, что у меня не находится слов.
Я быстро кивнул. И потом еще кивнул раза три, но мальчишка уже не
видел этих кивков. Он схватил мою ложку и быстро, в одно мгновение, доел
овсяный суп.
После того как я кивнул, пацан больше не смотрел на меня. Ни разу не
взглянул. Быстро съел суп и, спрятав глаза, двинулся от стола. Я посмотрел
ему вслед. Пацан ушел в дальний угол столовой и только там обернулся. Он
не глядел на меня, я, видно, уже не интересовал его. Он смотрел на зал,
передергивая взгляд от одного столика, где кто-то ел, к другому. Рядом с
ним, в углу, стояла маленькая девчонка.
Я доел котлету, выпил чай и слез с портфеля. Медленно, нарочно утишая
шаг, я направился к выходу, украдкой, чтобы он не заметил этого,
разглядывая пацана. Одет он был ничего, прилично, в серое пальто с черным
собачьим воротником, такие, я знал, давали по ордерам в универмаге, и на
девочке было точно такое же пальто, только, понятно, маленького размера, и
я подумал, что, может, это детдомовские ребята - там одевают всех похоже,
будто в форму.
Когда я совсем приблизился к мальчишке с его сестрой - какой же
мальчишка в наше время мог стоять с девчонкой, если она не сестра? -
маленькая быстро, точно мышь, шмыгнула к столу возле окна.
Там сидела большая девчонка, тонкая и бледная, как бумага. Она кивала
маленькой головой. И когда та подбежала, подвинула ей половину котлеты с
половиной картофельного пюре. Я задержался в дверях и увидел, что большая
девчонка дала маленькой еще и хлеба. Она что-то шептала, маленькая, а
большая девчонка говорила ей неслышные мне, но добрые слова - это сразу
видно, что добрые, потому что, когда говорят добрые слова, в такт им
кивают головой.
Меня осенило.
Так вот про каких шакалов говорили вчера гладкие парни!


* * *