"Альберт Анатольевич Лиханов. Последние холода " - читать интересную книгу автора

желтолицего пацана.
- Ох ты господи! - повторяла тетя Груша. - Ох ты господи! Что же это
деется-то, а?
Я увидел ее при дневном свете и поразился: как же может ошибаться
человек! Она вовсе не походила на ту женщину, которая, будто кукушка,
появлялась в своем окошке. Лицо ее было вовсе не злое, а усталое, может,
тронутое какой-то болезнью, и синие круги под глазами опустились до
середины щек. И сами глаза были совершенно другие. Не угольные, не
пугающие, а как бы бархатные и печальные.
- Это что же, господи! - повторяла она, умело растирая виски
желтолицему. - Что же голод-то с нами делает?
Желтолицый вздохнул, открыл глаза, увидел меня и произнес через силу:
- А! Это ты!
- Ну-ка попей чайку! - воскликнула тетя Груша. Она помогла
желтолицему встать.
Он держался одной рукой за забор, другой взял кружку и начал
прихлебывать горячий чай. Ноги его дрожали. Было видно, как трясутся
коленки.
"Как же он победил? - поразился я. - Ведь только что он чуть не
задушил Носа у меня на глазах, а теперь еле держится на ногах! Неужели так
бывает?"
Он допил чай, сквозь желтизну на щеках проступили рваные красные
пятна.
- Спасибо! - вздохнул он и сел прямо в снег.
- А теперь признавайся, - проговорила тетя Груша, - сколько дней не
ел?
Он усмехнулся:
- Вот он меня вчера угостил.
- А сегодня, - спросила Груша, - тот хлеб?
- Его сеструхе.
- Ну, как следует? Сколько дней не ел как следует?
- Пять, - проговорил желтолицый.


* * *

- Что с тобой было? - спросил я Вадьку. Теперь я знал имя
желтолицего. - У забора?
Он усмехнулся:
- "Что, что". Обморок! Да мне не привыкать. А, Марья?
Мы шли втроем - Вадька, его сеструха, которую он смешно и
торжественно называл Марья, и я. Маша доедала кусок хлеба украденный, а
Вадька - который принес я.
- Только зря все это, - сказал Вадька. - Жрать сильнее захотелось.
- Ага! - согласилась Марья. - Если не есть, на третий день легче
становится.
- Тебя это не касается, - оборвал ее Вадька, - тебе надо есть, ты еще
растешь.
- Можно подумать, ты вырос! - как взрослая, проворчала Марья.
Мы шли по улице, и я думал: мы бредем просто так, без всякой цели,