"Альберт Анатольевич Лиханов. Деревянные кони " - читать интересную книгу авторанарошно.
"В самом деле, - подумал я. - Он бы мог меня одной левой. Сам виноват, трепло несчастное. Боксер называется!" Я попробовал было подняться, но Васька велел мне лежать, чтоб скорее прошло. Я послушался, а он виновато говорил: - Это фигня все - боксы разные. Руками только машут. Хошь, драться по-мужицки научу? - Я мужественно кивал головой. - Сперва знаешь куда бей? По уху! Я лежал, кося глаза на зеленый подорожник, прикрывающий мой нос, - подорожник занимал полнеба и походил на зеленую землю, - слушал Васькино бормотание, и мне казалось, что мы с Васькой старые-старые приятели, с самого, может, первого класса знакомы или еще даже раньше. Я вспомнил, что дома, на столе, лежит раскрытая книжка по боксу, вспомнил, как соображал, чем бы Ваську удивить, и засмеялся. Все это было теперь смешным и ненужным... * * * Вот так странно мы с Васькой подружились и теперь, как только сходились - я из школы, Васька со своих курсов, - сразу же перекликались через стенку. - Вась! - кричал я, хотя вполне можно было говорить спокойно и он все равно бы услышал. - Чо делаешь? - Пишу, - отвечал он, не укрощая свой голос, и я сквозь стенку Писание у него выходило плохо - его за это на курсах счетоводов ругали, но Васька убеждал меня, что это не главное. - Главное, - говорил он, - считать! Счетоводу главное в арифметике не ошибиться. Сложить, вычесть, помножить, разделить. Васька в арифметике никогда не ошибался. Он даже семилетки не кончил, а на курсы счетоводов только с семилеткой принимали. Но его взяли. Потому что Васька считает как сумасшедший. Прямо без передыху. Спросишь его, он губами чуть пошевелит и сразу отвечает. - Двести сорок девять помножить на четыреста двадцать шесть! - кричал я. И не проходило полминуты, Васька басил: - Сто шесть тысяч семьдесят четыре. Сперва я Ваську проверял, считал на бумаге столбиком, но потом надоело - он никогда не ошибался. - Тысяча семьсот восемьдесят четыре умножить на девять тысяч шестьсот семьдесят пять! - орал я в неописуемом удовольствии. - Семнадцать миллионов двести шестьдесят тысяч двести, - будто машина, отвечал Васька, и, пока он молчал, я даже сквозь стенку явственно ощущал, как шевелит он толстыми губами. Мама и бабушка, когда мы занимались устным счетом, одобрительно поглядывали на меня, видя, верно, в этом занятии хорошую сторону Васькиного на меня влияния, советовали Ваське, чтобы теперь он мне задал какую-нибудь задачку. Васька послушно спрашивал что-нибудь - сорок восемь, например, на восемьдесят шесть, - и у меня получалась белиберда, |
|
|