"Альберт Анатольевич Лиханов. Солнечное затмение (Повесть) " - читать интересную книгу автора

громко и как-то непонятно весело - днем плакать грустно запрещалось. Ими
же самими.
А тут все было не так.
День проходил одиноко и пусто, а шумно становилось к вечеру, когда
возвращались люди с работы, когда приходили мать и отец.
Днем только Федька развлекал ее. Пел, бормотал, разговаривал с
голубями, шуршал стружкой. И не знал, что на него глядит из окна, сквозь
щель в занавесках, девочка, которая может передвигаться только в коляске.
Ах, коляска! Там, в интернате, среди подружек, таких, как она,
коляска была для нее предметом одушевленным - с ней можно и поговорить в
случае чего. Они там не замечали своих бед. Жили просто - вот и все.
Странно, восьмиклассницам не надо объяснять, что такое их беда, их
уродство, но девчонки про себя никогда, кажется, и не думали.
Болезни их общие, полиомиелиты и параличи, даже как будто сближали
всех в нечто единое. Комната на десять коек была не просто комната для
этих искалеченных болезнью девочек, а чем-то совсем иным... Одна из
Лениных подружек, Зина, самая, пожалуй, тяжелая, с парализованными рукой и
ногой, сказала однажды, что их комната - скит, и все замолчали. Скит. В
этом слове пряталось что-то тайное. И еще заброшенное. Скиты бывали в
тайге, там монахи прятались от жизни. Нет, это им, конечно, не подходило,
и Лена сказала:
- Не скит, а первичная комнатная организация.
Девчонки загалдели, будто Ленка угадала редкое слово в кроссворде,
нашла ответ в трудной задаче. И правда, какой это скит! Стены увешаны
вышивками до самого почти потолка - специально приглашали дворника дядю
Степу, чтобы прикрепил. На ковриках - цветные фотографии любимых артистов,
среди которых чаще всего Вячеслав Тихонов, и бусы из ярко-оранжевых ягод
шиповника, и новогодние красивые открытки из дому, и портрет Ленина - они
купили его еще год назад, когда вступили в комсомол.
Нет, все у них было там по-своему, своя жизнь, где никто никому не
кажется уродцем, а все равноправные люди, открытые и прямые, и чаще всего
веселые, неунывающие - с унынием и всем таким прочим они беспощадно
боролись. В шестом классе к ним пришла Вера Ильинична. Теперь они все
зовут ее классной мамочкой, а тогда Вера Ильинична долго не могла прийти в
себя. В глазах у нее то и дело вспыхивали слезы - просто так, без всяких
причин, оттого что она смотрела на девчонок. Вера Ильинична удивлялась
часто, прямо-таки поражалась. Она пришла сюда из нормальной школы, и на
уроке литературы девчонки потребовали разговора про "Молодую гвардию".
"Молодая гвардия" была разлюбимой книгой, в очередь на нее
становились с пятого класса, и девчонки на том уроке разговорились, а Вера
Ильинична молчала и только в конце сказала о том, что несказанно удивлена.
И объяснила: там, в той, нормальной школе, восмиклассники путают Ульяну
Громову с Любой Шевцовой. Девочки не поняли - как так? И Вера Ильинична
снова объяснила: вертихостки и вертихвостки, им некогда за книгу сесть -
то танцы, то прогулки по Бродвею - так окрестили одну улицу в городе.
Они очень тонко чувствовали все, эти больные девчонки. Вместо того
чтобы загалдеть, притихли. И Лена сказала:
- Вера Ильинична, мы признаем вас нашей классной мамой, вы хороший
человек. Но у вас есть один недостаток...
Лена увидела, как расширились глаза у Веры Ильиничны, как она