"Альберт Лиханов. Никто (Повесть)" - читать интересную книгу автора

Топорик вспыхнул. Вот ведь как бывает. Какие-то недели три-четыре и
прошло-то всего, а житуха замотала его, все силы он тратил, осваивая езду,
ну и мастерские, конечно, но вот он уже спрашивает, как дурак, каким
пацанам нужны его подарки! Да Макарке, Гнедому, Гошману!
Ну, Валентайн, ну, хозяин!
Он впервые так подумал о нем - хозяин, И это было точно. Белобрысый ни
разу не намекнул на такое его обозначение. Но это ведь он перевернул всю
Кольчину жизнь. Давал свободно деньги - который уже раз. Переодел его с ног
до головы. Вро-нил ему в подставленные ладони, будто царь какой, ключи от
"Мерседеса". Волшебно переменил отношение к нему окружавшей публики.
И верно ведь, Валентайн стал хозяином Кольчиной жизни. Такого и
придумать было нельзя. Топорик выбирал не самый легкий ход для себя,
отказался от девятого, десятого, одиннадцатого класса, от аттестата
зрелости, от трех еще спокойных лет в интернате, и никогда не думал, что на
него может свалиться счастье.
Да вот оно, свалилось. Кольча краем глаза поглядывал на себя в зеркало
заднего вида, подвинул его не очень удобно для отражения, но себя видел. И
думал, непрерывно думал о том, как он похож на своего хозяина, на
Валентайна, Валентина, конечно же, хотя Валентайн звучит слегка
по-французски и очень нравится Белобрысому - другу, шефу, начальнику?
Хозяину!
Пусть он будет его хозяином. Ведь разве плохо, когда у собаки -
безродной - бездомной, появляется хозяин? Такой псина, такой щенок трижды
крепче любит человека, поднявшего его из грязной лужи, отогревшего, давшего
миску с теплым молоком и имя.
Пусть даже имя теперь у него такое странное: Никто.

6

Получился настоящий парад-алле, кажется, так ведь называется самый
торжественный момент в цирке, когда все артисты выходят на манеж с флагами,
красивые, в блестящих золотом и серебром костюмах, в полыхающих самыми
яркими красками одеждах: гремит музыка, сияют цирковые огни, и не хочешь, а
все в тебе будто закипает, загорается радостно, по спине пробегают мурашки,
поднимаются к затылку, и ты ловишь себя на ощущении, что не ты правишь
самим собой, а тобой управляют этот круглый манеж и громкая музыка.
Они шли по коридору спального корпуса, слегка нарушая интернатский
режим, улыбаясь на причитания Зои Павловны, дежурившей в тот вечер, и одна
за другой распахивались двери палат, а оттуда выскакивали малыши в трусах,
девчонки постарше в легких своих разноцветных ситцевых халатиках и
подбегали к ним - к прекрасному и щедрому Валентайну и к нему,
неузнаваемому юному принцу Топорику, и Валентайн щедрой рукой раздавал всем
подряд из большого пакета шоколадные конфеты. Конфеты падали на пол, дети
наклонялись, толкались, падали на коленки, вскакивали, кричали, бегали - и
вновь распахивались двери, и новые ребята выбегали в коридор.
Пакет, который нес белобрысый Валентин, вместил пять килограммов
конфет, на всех хватило, и когда стало ясно, что уж по одной-то конфетке
досталось каждому, он нарочно стал подкидывать их вверх, сеять радостную
неразбериху, шум и веселье.
Однако никакая неразбериха не бывает полной и окончательной, и потому