"Альберт Лиханов. Никто (Повесть)" - читать интересную книгу автора

зацепиться за борт, забраться в кузов и выхватить из ящиков пару-тройку
бутылок. Чаще всего это были "огнетушители" с бурдой, которую разливали на
местном винзаводе, но однажды они раздобыли и водку. Несколько раз
сбрасывались и получали пойло в магазине, не сами, конечно, а попросив
какого-нибудь забулдыгу, каких водилось теперь на улицах несчетно.
Приходилось, правда, отливать ему граммов сто в жестяную банку из-под колы
или пепси, которую нынешний алкаш всегда имеет при себе.
Однажды Коля был поражен тем, что небритый алкоголик достал жестяную
банку, сложенную вдвое - кроме донышка. Коричневыми пальцами упорный боец
раздвинул края, и банка восстановила свою приблизительную форму - во всяком
случае, пить из нее уже было можно, как и вливать в нее горячительную
прозрачную жидкость. Кадровый пьянчуга сглотнул свою долю не поморщась,
схлопнул банку в прежнюю полуплоскость и сунул в карман. Перед тем, правда,
он норовил слить свой процент из горла, но Топор, воспитанный в правилах
общественной гигиены, решительно возразил, и тогда появилось импортное
свидетельство русской вписанности в мировую цивилизацию.
Алкаши брали выпивку по заказам ребят не ерясь, как и взрослые мужики,
безропотно угощавшие пацанов сигаретами. Был лишь один случай, который
Топорик не любил вспоминать. Они готовились к дню рождения кого-то из
пацанов, сбросились, ясное дело, но денег не хватало, и тогда остановили
выбор на бутыли какой-то сухой бурды. Когда же настала пора честно
отчислить процент, очередной алкаш, коренастый, правда, и неслабый внешне,
в спортивной шапке с помпоном, красноносый и бородатый, с трудом
дождавшись, пока Гнедой срежет перочинным ножиком пластмассовую пробку,
вырвал бутыль у него из рук и начал жадно глотать благословенную влагу.
Это было негигиенично, некрасиво, среди бела дня, прямо возле
магазина, и затрудняло ребят всеми этими своими неудобствами. Но алкаш вел
себя несправедливо, одолел уже треть бутылки, и тогда Топорик едва кивнул,
давая старт молниеносной, тысячу раз отработанной технике коллективного
приютского нападения. Макарка присел сзади пьянчужки, Топорик толкнул его в
грудь, а Гнедому оставалось только вовремя подхватить бутылку.
Дверь магазина в ту минуту распахнулась, оттуда вывалились еще двое
ветеранов алкогольной агрессии и, замерев, стали свидетелями почти
акробатического этюда, когда наглец, нарушивший правила и обидевший
интернатовских, подкинув ботинки выше своей спортивной шапочки, грохнулся
через спину пацана, еще слегка приподнявшегося, чтобы усилить эффект
перевертывания, а бутыль перешла во владение настоящих собственников.
Этого было достаточно, чтобы мнение - с пацанами не связываться! -
было окончательно укреплено в туманных мозгах жаждущего народа.
Среди которого, впрочем, запросто могли оказаться и папаши этих
вольных стрелков.

11

Знал ли долговязый директор интерната про грехи своих воспитанников? И
да, и нет. Табачищем тянуло от каждого мальчишки, перевалившего за порог
четвертого класса, и это не очень скрывалось. Достигший определенных
философских высот, среди которых, бесспорно, и смирение как форма
неодолимого бессилия, Георгий Иванович хоть и боролся с курением, хотя бы
самых маленьких, сам будучи человеком курящим победы достигал лишь на