"Виктор Лихачев. Кто услышит коноплянку? [H]" - читать интересную книгу автора

- Как кому? - пришла очередь удивиться уже Арсению. - Человеку. В данном случае мне.
Господь нас для чего сотворил?
- Для чего?
- Вот вы смеетесь.
- Да нет, что вы. Просто я не знаю, кто меня сотворил и зачем, вот и спрашиваю.
Арсений замолчал. Надолго. Молчал и Михаил Прокофьевич. Наконец Арсений заговорил, тихо-
тихо:
- Я человек... глупый, пытаюсь объяснить то, что сам только чувствую. Всем сердцем чувствую,
но как об этом рассказать? Я опять к вашим парадоксам вернусь. Вы их можете еще много вокруг себя
встретить, но только для того, чтобы подойти к самому главному.
- Самому главному?
- Вы слыхали о Тертуллиане?
- Что-то слыхал. Он богословом, кажется, был.
- Может быть. Знаю, что жил в первые времена христианства и от нападок язычников веру
защищал. Так вот, он однажды сказал: "Верую, потому что это абсурдно". Понимаете? То есть
парадоксально! Вопреки разуму - верю!
- А если это самообман?
- А если наоборот: мы живем, как эта жена полководца, из-за узости собственного разума не
способные подняться выше кочки, на которой сидим? Живем, суетимся, ставим себе какие- то цели...
Разве вот вы, вы сейчас не понимаете, насколько все они мелки и ничтожны, когда речь касается
вечности.
- Понимаю. Но я не понимаю, зачем Богу, если он действительно меня создал, нужно так карать
меня?
- Вы не правы. Бог не карает. Он лечит вас.
- Лечит?!
- А еще останавливает. Как, скажите, Он мог иначе остановить ваш тараканий, простите, бег?
- Но почему меня? Я что, хуже всех?
- Но ведь и не лучше? И я знаю, откуда - не спрашивайте, что и вы сами теперь это понимаете,
что вы - не лучше. А потом поймете, что хуже. Уж простите меня. Получается, что я вроде как
поучаю вас.
Они опять замолчали. Арсений заговорил еще тише, Кирееву пришлось присесть рядом:
- Я многого не понимаю. Не понимаю даже, что сегодня на меня нашло и почему я вам
проповеди читаю. А про то, что я завидую вам - это искренне. Господь ведь и сам крест Свой нес и
нам заповедовал нести. Каждому свой. Но вот что замечательно: крест каждому дается по силам. Мне
- мой. Я вынужден долгие годы жить дураком. Кто за спиной это скажет, кто прямо в лицо. Значит,
так надо.
- Кому, простите, надо?
- Прежде всего мне. Чтобы спастись. Один старец сказал такие слова, я, правда, не ручаюсь, что
точно их повторю: Бог ничего так не любит и не желает видеть в нас, как искреннее сознание своей
ничтожности и полное убеждение, что всякое добро в нас происходит от Него единого как источника
всякого блага. Вот вы, Михаил Прокофьевич, умный и, я знаю, добрый человек - я же помню, как вы
в редакции одного вашего коллегу отчитали, когда он мне вместо воды дал водки...
- Да ладно, нашли о чем вспоминать.
- Я к тому, что даже вы, которого Бог и талантом не обделил, о Нем и не вспомнили ни разу.
Ведь так?
- Можно сказать, так. А сейчас, когда мне плохо, я вспомнил. Но неужели вы считаете, что Ему
нужно, чтобы я через страх к нему пришел?
- Во-первых, страх Божий - это совсем неплохо. Люди из-за гордости своей этого не понимают.
А во-вторых, не через страх вовсе - вы по-другому на мир посмотрели. В вашем случае можно вообще
в один момент переродиться.