"Виктор Лихачев. Кто услышит коноплянку? [H]" - читать интересную книгу автора

как и у меня, рак был. Лежит, значит, этот артист, огромный такой мужик, весь книжками Толстого
обложен. И плачет. Обманул, говорит, гад, обманул... Вот почему вся эта философия, особливо
сочиненная в часы хорошего пищеварения и после дневного отдыха - ни хрена не стоит... Эх, жаль
бутылка кончается. Пей, немного есть еще. За тебя, Федор! Живи, сколько тебе суждено, только в эти
самые, как их - приманки, не попадай. Я в рекламе видел: и сам заразишься, и товарищам
передашь... А ничего водочка была. Завтра за другой бутылкой сбегаем. "Ты, право, пьяное чудовище,
я знаю - истина в вине". Федор, угадай с трех раз, кто это сказал. А-а, все равно не знаешь. Блок! А
он не дурак был. И тоже умирать не хотел. А пришлось. И мне придется... А никто и не заметит, Федя.
И слава Богу, что я писателем не стал. Журналист - это совсем неплохая профессия, Федор. О людях
хороших писал. О плохих, правда, тоже. Каюсь, некоторых хвалил. Но токмо корысти ради, а не
потому, что одобрял их. А вот про этого еврея... как его, Хайкина, писать не буду. Не хочу. И пусть
даже не просит. Думаешь, мне слабо умные мысли на-гора выдавать? Вот сейчас возьму тетрадь и
запишу первую. Свою собственную, слышишь, Федор, а не Эпикура или Сенеки. Пишу. Так. "Для нас
ценно лишь то, что мы потеряли". Или теряем, как лучше?"
Киреев был пьян, но в отличие от прошлых лет, когда ему приходилось напиваться и жена после этого
по два-три дня с ним не разговаривала, он от этого не испытывал угрызений совести. И это ему
нравилось тоже. Нравилось, что хоть язык и нес околесицу, голова все-таки работала четко. Ему
действительно пришлась по душе мысль о книге. Ведь писать можно не только ради гонорара, но и
для чего-то еще. Например, для души. Он понимал, что написанная им фраза отнюдь не нова, но
сегодня ночью ему было радостно делать все. И если раньше он писал скорее из нужды, то теперь
было совсем другое дело.
На кассете уже другой певец пел: "Не унять непонятную радость свою, так вот каждую ночь коротаю.
Завтра снова с любимой до звезд простою и опять опоздаю-ю. Не жди ты меня, пожалуй, последняя
электричка..."
"А жаль, что я не родился в Древней Греции, из меня бы неплохой философ получился. Эти греки с
толком жить умели, хоть вино водой разбавляли. Глядишь, сидел бы целыми днями под кипарисом,
смотрел на море и размышлял, есть ли у жизни смысл или нет. И если да, то в чем он. А может, в
отсутствии смысла - смысл и есть? Надо же, парадокс получился. Парадокс... А вдруг этот самый
парадокс и правит миром? Возьмем, к примеру, меня. Только узнав о том, что я смертельно болен, ад,
грешный, почувствовал, как хороша жизнь".
Над Москвой светало. За окном начинался новый день. Шум, голоса, гул машин, но ничего этого
Киреев не слышал. Он самозабвенно, забыв обо всем, писал. Мысль о парадоксальности мира привела
его к желанию написать об этом что-то вроде притчи. И вот что вышло из-под его пера.
Петух и дождь
Петух был красив и голосист. Ему нравились в жизни две вещи: любить своих кур и рыться в навозной куче.
Но в тот день с утра до вечера лил дождь, и петух был лишен радостей жизни. "Как же я тебя ненавижу,
противный дождь", - думал петух, с тоской глядя на улицу.
А в это время хозяйка петуха провожала внучат, приехавших к ней из города погостить. Передавая им
гостинцы, она сказала: "Хотела вам петуха на дорожку зарезать, да дождь такой, что выходить из дома не
захотелось. Вы уж не обессудьте". "Получается, этот дождь петуху жизнь спас?" - спросила бабушку внучка
Маша. "Получается так. Я его теперь точно резать не буду. Пусть живет".
А дождь все лил и лил. Петух засыпал на насесте вместе со своими женами, думая о том, какой бы у него был
чудесный день, если бы не этот противный дождь.
Киреев перечитал. Похвалил себя: "А что, неплохо". Пошатываясь, он убрал последние книги с пола.
Из одной выпал листок. На нем его, Киреева, почерком было записано какое-то стихотворение. Ни
автора, ни названия. Он перечитал стихотворение раз, затем другой. Попытался вспомнить автора -
не вспомнил. Сон брал свое. Он сел на кровать и еще раз прочитал стихотворение. "А вот это еще
лучше. Завтра, то есть сегодня, надо будет поразмышлять, почему именно это стихотворение
буквально свалилось мне под ноги". И Киреев уснул, почти счастливый. Уснул в любимой позе - лежа
на животе. В руке он держал листок из книги. Так закончилась эта ночь. А листок выпал из руки