"Виктор Лихачев. Кто услышит коноплянку? [H]" - читать интересную книгу автора

десять мы встретимся. Вот тогда и посидим в "Аркадии". Договорились?
Прощаясь, Софья неожиданно спросила:
- А этому... Рыбину, когда он тебе икону отдал, ты долг простил?
- Неужели ты думаешь, что я лох? Да ты не переживай: пусть благодарит, что жив остался, а на
квартиру он себе заработает, поверь мне.

Глава четвертая

Проснулся Киреев посреди ночи. Он еще не успел ни о чем подумать, не успел даже вспомнить,
что ему снилось, как жуткий, смертный ужас вошел в его сердце. Именно ночью, когда за окнами его
квартиры спокойно спал огромный город, а свет от полной луны падал на подоконник и шторы,
Киреев каждой клеточкой своего существа понял, что такое смерть. Он осознал, что такое небытие.
Еще днем можно было на кого-то обижаться, возмущаться, даже просто плакать от горя и
несправедливости к нему жизни. Сейчас, глухой ночью, он понимал только одно: пройдет несколько
месяцев - и все. Слово "конец" приобрело совсем другой смысл. После одной прочитанной книги
можно взять другую. После одного дня обязательно наступит другой, третий. А для него, Киреева, не
будет ни дня, ни ночи, он перестанет мыслить, чувствовать, ощущать. Его не будет. Вчера пришла
беда, которую он осознал умом. Сейчас, ночью, когда рядом не было ни одной живой души, даже
кошки, даже мыши, которая бы скреблась в углу, - в полной, мертвенной тишине, когда только что
проснувшийся ум не работал и его вечный спутник - "внутренний голос" молчал, на самом глубоком
уровне - душевном - Киреев, нет, не почувствовал, а будто на секунду заглянул в глаза смерти и...
прочитал свой приговор. Это глубинное понимание, которое нельзя объяснить словами, длилось
мгновение, но оно показалось Кирееву вечностью. Затем он услышал, как бьется его сердце, как
острым ножом свербит в желудке боль, почувствовал тяжесть одеяла на ногах - и ему ужасно
захотелось жить. Как угодно - в одиночестве, с болью, без крыши над головой - только бы жить,
только бы оттянуть свой уход в пустоту. А еще секунды спустя началась истерика. Киреев будто
пытался спрятаться от этого животного смертного страха эмоциями и действиями. Он оделся, включил
везде свет, даже в кладовой. Сначала бросился искать лекарства, затем кинулся к телефону. Повертев
в руках трубку, швырнул ее на место и помчался к книжному шкафу. Киреев не понимал, что делает,
что ищет. Он что-то бормотал, время от времени из груди его вырывались какие-то звуки, похожие на
рыдания. На пол комнаты летели из шкафа книги, старые тетради, журналы. Спасительный
"внутренний голос" не включался. Позже, вспоминая эту ночь, он удивлялся, что в памяти не
осталось мелких деталей, которые обычно запоминаются. В тот момент Киреев больше напоминал
обезумевшего волка, со всех сторон обложенного охотниками. Нет, волк в своей предсмертной агонии
был бы наверняка благороднее, чем Киреев в тот момент. Не было такого унижения, на которое бы он
не пошел, только чтобы кто-то мог подарить ему жизнь. Михаил Прокофьевич не понимал, что ему
предстояло жить месяцы, а может быть, даже счет мог пойти на годы. Смерть - старуха в черной
накидке - посмотрела ему в глаза из-под своего капюшона, дохнула на него могильным холодом - и
он от страха забыл обо всем. Нет, не волком метался он по своей квартире, а несчастной крысой. Той
крысой, которую окружают уличные ребята - самый безжалостный народ в мире - и потехи ради
или просто от нечего делать бросают в нее камнями. Ребят много, их ноги и тела образуют сплошное
кольцо. Крыса бросается от одной ноги к другой, а в нее летят камни. Один зацепил ее, затем другой.
Крыса взвизгнула, ее движения становятся еще быстрее, еще беспорядочнее. Она ищет спасительный
просвет среди ног, но вокруг только ноги, ноги, ноги. И еще камни. Крыса уже не чувствует боли.
Ребята входят в азарт. Наконец, чей-то точный бросок прерывает крысиную беготню. Зверек
пошатнулся, остановился, встал на задние лапы, передними словно моля о пощаде. Но глаз мучителей
не видно, только ноги... Несколько ударов следуют уже по мертвому телу. Ребята расходятся, споря о
том, кто из них оказался более метким...
Восклицания и беготню Киреева из кухни в комнату и обратно прервал самый обыкновенный таракан,
рванувший из умывальника в сторону холодильника, но почему-то остановившийся на полпути. Киреев