"Дмитрий Сергеевич Лихачев. Национальное самосознание Древней Руси" - читать интересную книгу автора

собиравших Русскую землю. Даже вне пределов Руси, на далеком Дунае,
указывали город (Киевец), основанный Кием, а в Болгарии, по свидетельству
летописца, еще видны были в его время остатки городов, разрушенных
Святославом. В этих местных исторических преданиях говорилось не только о
Руси, но и о соседящих с ними народах и странах: венгры, печенеги, греки,
скандинавы, хозары, поляки, болгары, а с другой стороны, Царьград,
Тмутаракань, Корсунь составляют тот широкий географический фон, на котором
развертывалось действие легенд, связанных с урочищами. Местные по своему
приурочению, но общерусские по своему содержанию, эти исторические предания
говорят о широте исторического кругозора народа. С иронией рассказывает
летописец об обрах (аварах), стремившихся (еще в VI в.) покорить себе
славянское племя дулебов (впоследствии русское племя волынян). Дулебы
остались, а обры исчезли, не сохранив по себе "ни племени, ни наследка". И
есть поговорка от того времени, говорит летописец: "погибоша, аки обри".
Сама Русская земля с ее многочисленными городами, урочищами, селами,
могильными насыпями была живым напоминанием силы и бессмертия населявшего ее
народа, была как бы живою книгой ее неписанной истории.


3

Но многочисленные легенды VI-X вв., связанные с местными памятниками
прошлого, не были единственным видом исторического припоминания в древний
дописьменный период истории Руси. Та же Начальная летопись, которая
сохранила, нам многочисленные местные легенды, свидетельствует и о других
формах исторической памяти.
Внимательный анализ Киевского летописания показывает, что многие записи
сделаны в нем на основании устных рассказов двух лиц: Вышаты и его сына Яна
Вышатича, участие которого в летописании отмечено в летописи под 1103 г.;
летописец говорит о Яне, отмечая его смерть и восхваляя его добродетели: "и
аз многа словеса слышах, еже и вписах в летописаяьи семь, от него же
слышах". Три поколения летописцев были в дружественных отношениях с Вышатой
и его сыном Яном на протяжении 1064-1103 гг. Можно установить, что круг
рассказов Вышаты и Яна, использованных летописцем, был шире тех сведений,
которые приписаны им в исследованиях академика А. А. Шахматова.3 Невидимому,
эти рассказы были связаны с преданием этого древнего рода, судьба которого
может быть прослежена в летописи на протяжении семи поколений: Вышата был
сыном новгородского посадника Остромира, с именем которого связан древнейший
из дошедших до нас памятников русской письменности - знаменитое Остромирово
Евангелие 1056-1057 гг.; Остромир был сыном новгородского посадника
Константина;4 Константин был сыном новгородского посадника Добрыни -
будущего героя русских былин Добрыни Никитича; Добрыня был сыном
Мистиши-Люта; Лют - сыном знаменитого в русских летописях воеводы Овенельда.
Судьба всех этих предков Яна Вышатича отражена в летописи на основании
устных рассказов Вышаты и самого Яна.
Эти рассказы, неточные хронологически, как все устные припоминания,
несут в себе следы сказочных мотивов и окрашены тенденциозной мыслью; они
героизируют этот род, подчеркивают его весомость в общем раскладе сил
Киевского государства, его близость к роду киевских князей. И Вышата и Ян
упорно говорят о тех мудрых советах, какие давали их предки киевским