"Вл. Лидин "Повесть о многих днях"" - читать интересную книгу автора

и змеей вокруг палки у входа: ясновидящий жил у Немецкого кладбища.
Дамы поднялись по скрипучей лесенке; в низких комнатах было жарко, в
окнах на вате лежала пестрая шерсть. Мэри в комнату соседнюю вошла пер-
вой, поклонилась. Ясновидящий предложил сесть на стул; на пустом столе
перед ним лежал костяной шарик. У ясновидящего голова была выбрита, про-
растала густым синеватым волосом; губы под черными усами были красные:
подбородок синий, глаза магнетические. Мэри села напротив - ясновидящий
взял ее за руку, стал смотреть на шарик, сосредоточился, просил задавать
вопросы. Мэри спросила, что ее ожидает. - Путешествие и неожиданная
встреча. - Чем кончится война? - Поражением. - Что ожидает Россию? -
Распад, потом соединение, снова распад и соединение, уже на всегда. Все
было необычайно, туманно-магнетические глаза блестели. Мэри, Нина возв-
ращались задумчивые, Крушинский был оживлен - ясновидящий обещал ему
скорую удачу, богатство: без денег изнывал, в Стрельне еще от одних
опечных денег до других тянул счет. В аллегри колеса вертелись, бумаж-
ки-пустышки развертывались, - певцы, блистая выгнутой грудью, пели, -
толпа двигалась, жаркая, липкая, пила, путалась в серпантине, багровела
лицами; счастливца, выигравшего корову, качали. Из аллегри везли дальше:
в кабаре, с стеклянным потолком, освещенным: внизу сидели, задирали го-
ловы - наверху танцовали в одних легких юбочках... Везли дальше, к Труб-
ной, - лихачи стояли рядками, лошади в зеленых попонах, в воротах мато-
вые двери чуть светились: тайно, призывно, томительно.
Полки: 13, 24, 7 стрелковые сползали: обмерзшие, беззащитные, разби-
тые; позади были снега, ущелья, бои. Раненых, обмороженных бросали. В
деревнях ловили евреев - в лапсердаках, бледных, голодных: обвиняли в
шпионаже; утром двое казаков верхами гнали к околице. Измена была всюду
- от измены все гибло, катилось вниз, - солдаты знали, что все от изме-
ны. Обозы полков перехватили, шли без обозов, дни были трудные: в тума-
не, в инее. Прапорщика Колпакова везли в двуколке: в животе был шрап-
нельный осколок. Прапорщика трясло, бросало - синий, закусив губы, он
стонал, кричал, затихал; на привалах рану перевязывали, липкий от пота,
он обмирал, скрипел зубами; к вечеру третьего дня, после тридцати-
верстного перехода, рана начала пухнуть; фельдшер разматывал бинт: рана
по краям была темная, черноватая; фельдшер успокоил, перевязал, отошел,
перекрестился. Черное пятно за ночь переползло с живота под сосок левой
груди, - прапорщик Колпаков трясся, мертвел, плакал. На пятый день, в
галицийской деревушке, сожженной, его хоронили; песок, глина желтели; в
досчатом гробу лежал - с синим лицом, синими губами, прилизанными височ-
ками: успокоенный. В чемодане его ехали дальше: бритва, папаха, рубаха с
меткою В, томик Блока, три письма: недописанных. Утром священник кадил:
в длинных рвах глинистых лежали с голыми пятками - сапоги снимали, русо-
волосые, белокурые: прапорщики армейские, мужики костромские, перепра-
вившиеся в иную губернию: не голодающую.
В черной избе сидел на печи дед, столетний, молодухи чернолицые пус-
кали в избу проходящих равнодушно: ночь спали, утром шли дальше, другие
сменяли; вечер мерк, ранний, - по улице шныряли солдаты деловито, - в
сенях шушукались: солдат отсчитывал 25 копеек, молодуха равнодушно шла с
ним в закуту: там парнишка выплескивал всю свою тяготу, муку любовную:
по оставленной Парашке, Машухе; шел назад сытый, пустой - через месяц
врач в белом халате осматривал, хмурился, назначал в госпиталь.