"Владимир Личутин. Вознесение ("Раскол" #3) " - читать интересную книгу автора

самим Господом Богом, может, оказывается, править и иначить земной человек,
хотя бы и был он в чести и славе. Посеянным сомнением в своей праведности
Алексей Михайлович подточил свой престол, и только жесточью можно было
удержать его. Этот царь по жизни своей стал куда безжалостнее и круче Ивана
Грозного, хотя при Дворе был обвеличан Тишайшим.
Но знайте: где свары и суторщины лишь вкинуто семя, где искра пожара
чуть тлеет в разворошенном уме, тут обязательно сыщутся люди в подмогу, что
подбросят, даже из любопытства, и бересты, и сушинку приволокут, и пороху
подсыплют, чтобы разживить огонь... Вот и в Соловецкую обитель, словно бы
чуя великую брань, кровь и смуту, пришли в разиновщину многие капитаны
чернцы и бельцы из понизовых городов, исторгнутые из церкви, да собралось
много беглых московских стрельцов, и донских казаков, и боярских беглых
холопей, кому уже нечего терять в сей жизни, да приплыли богомольниками
разных государств иноземники - свинские немцы, и поляки, и татарове, и
турки - и тоже остались за стенами. А сбежались всего человек с четыреста.
Вот и пушечный городовой наряд пригодился, и амбары с зельем, и хлопковая
бумага, и льняное масло, ибо много лихих умельцев сыскалось среди пришлых...


* * *

... Ефимко Скобелев, бывший келарь скита на Суне-реке, угодил в
разиновщину в плен под Астраханью и, лишившись уха и шуйцы по локоть, попал
на вечную ссылку в Кольский острожек, в землю полуночную, откуда до ада
всего с три версты. А ему ли, слуге Иудину, вертепа пугаться? ведь не в чан
со смолою ввергнут, но дадут кокот кованый, чтоб уголья ворошить... От
старца Александра напитавшийся блудословия, набивший руку уставным письмом в
капитанских заволжских скрытнях, где самому Капитану вошел в сердце, он и в
Коле обавил воеводу Василья Эверлакова самой малостью: за полгода списал
"Гранограф" с книги Кандалакшского монастыря, хотя встала бы рукопись
стольнику в девять рублей, закажи ее монаху в переписку. Ишь вот, злодей
лукавый: образом своим видок, речами сладок, статью дороден и в письме
ловок. И за ту услугу была дарована сосыланному Ефимке полная свобода в
Кольском острожке и келеица окнами на морскую губу; и, пользуясь милостью
воеводы, стал он сбивать вокруг себя городовых стрельцов и, похмелив
кабацким вином, ловко втолковывать сердешным: де, ныне живет на земле
антихристово учение, и дело его, собаки-антихриста, людей мирских всяко
мучить да мазать любодейным перышком печать ту диаволову на лбу
православном. И кто воображает на себе тремя персты крестное знамение, тот
сатане первый потворщик и антихристу прислужник; и что три первых перста -
эта поганая щепоть - означают зверь, змий и лжепророк. Повязались в одну
тройку борзые кобеля и ну обесивать народ, толкать в геенну. И еще
втолковывал Ефимко: де, надобно от церкви никонианской бежать прочь; лучше с
грехом смеситься и Иуде лобызать плюсны, чем причащатися из скверных
любодейских рук; ведь и попы-то ныне суть не попы, ходят в ляцких рясах и в
римских колпашных камилавках, а иные, как простые людины, простоволосы
бродят по Москве и шапку с заломы и соболем носят...
Ну как стрельцам не поверить Ефимке? у того голос зычный, с раскатом,
рожа багровая, набитая ветром, глаза навыкате, дерзкие, левая рука кожей
обтянута, и этой культей каждое слово будто приколачивает косорукий к