"Владимир Личутин. Вдова Нюра" - читать интересную книгу автора

приглядны внешне, и ситцевые занавесочки в синий горошек красили
подслеповатые оконца: но по тому, как осунулись поветные ворота, а заулок не
истоптан лошадиной ногой, и тропка-то завязана сиротски узенькая, на
скромную бабью ногу, видно было, что печищан одолевало запустение. Но пока
сражалась деревенька, оборонялась от запустения, как могла, словно стыдно
было ей перед мужиками, павшими на чужбине, еще оконца глядели без дощатых
повязок - крест-накрест - и в главном уличном порядке светился лишь один
прогал, заметный пустырь, закиданный снегами.

* * *

Здесь когда-то стояла хоромина Федора Креня, огромная изба на два жила
с тремя летними горенками поверху. Когда раскулачили Креня, то первое время
внизу была сетевязка, а примерно через год перебрался в избу интернат. Нюра
помнила этот дом до мельчайшей подробности. Когда Аким вдруг негаданно
погиб, свекор Осип Усан увез сноху в свое житье, ведь Нюра, пожалуй, года
два была словно бы не в своем уме. Она изо дня в день бездумно ходила сюда,
к креневской избе, становилась напротив окон и смотрела стеклянными глазами,
тупо распахнув рот. Знакомые бабы проходили мимо, окликивали Нюру, но,
погруженная в себя, она не слышала посторонних голосов. Женки жалели
Питерку, судачили меж собой: "Вовсе оглупела Нюра. Свезли бы не то куда в
малишенный дом. А то и ей не житье, и свекру-то позора одна".
Нюра навязчиво, до туманного кружения в голове вглядывалась в верхние
стеколки, где часто показывались детские головенки, и по цвету волос, по
неясному пятну лица угадывала, который ее там сын. Ей все мерещилось, что
Акимка еще ребенок и посещает школу, чтобы набраться грамоте, а сейчас он
вымчит на улицу, к своей мамке, уткнется головенкой в подол, а Нюра будет
гладить его непослушный вихор на затылке и томиться от радости. "Пойдем", -
скажет она сыну, и, встав на лыжи, они быстро закатятся в просторный, ровно
гудящий лес и растворятся в нем.
Нюра так явственно представляла все, что, когда приходила золовка
Калиства, чтобы увести горемычную домой, и трогала за рукав, Питерка пугливо
вздрагивала и нехотя пробуждалась от сна, покорно шла следом, но еще долго
крутила головой, высматривала сына. А однажды, где-то в середине сентября
тридцать второго года, деревню разбудил пожар: горел интернат. Дети прыгали
со второго этажа в уличную грязь, учитель Ланин бегал вокруг с воспаленным
от пожара лицом. Один мальчишка сломал ногу, и учитель унес его на руках в
дом Парамона Петенбурга. В нижнем жиле выломали окна, кто-то из смельчаков
забрался в избу и вытолкнул на улицу сомлевшую хозяйку Пелагею Креневу, но
самого Федора Креня там не нашли.
Пока горело в самой избе и огонь не вымахнул наружу длинным языкатым
пламенем, на улице было по-осеннему темно, и только в провалы окон выливался
в черные лужи багровый живой свет. Мужики суетились с ведрами и топорами, но
больше поглядывали на свои дома, толкая друг друга, пробовали подступиться к
жилью и что-то спасти из добра. Но тут старинный сруб вспыхнул свечой, и
гудящее пламя завилось в небе, раскидывая головни и искры: сразу стало так
светло, что поначалу все ослепли, потом в стороне пронесся нелепый пугающий
крик: "Федор по-весил-ся..."
Будто сегодня и случилось все, так явственно представила Нюра Федора
Креня, его запрокинутую слегка голову с хмурой усмешкой на костяном лице,