"Владимир Личутин. Вдова Нюра" - читать интересную книгу автора

напряженные вытянутые ноги, обутые в рыбацкие бродни. Мужик висел в проеме
дверей своей баньки лицом к избе. На лице шевелились малиновые отсветы
пожара, и оно казалось живым, глаза в темных провалах устрашающе вспучились
и пристально разглядывали людей, толпящихся на расстоянии.
Ваня Тяпуев обрезал веревку, и тело сползло на порожек. "У-у, кулацкий
потрох", - сказал он громко и ненавидяще.
- И Палагу-то чуть не сожег, - говорили в толпе. - Ведь детишка малая
наверху, осподи. Все порушить хотел. - Эти слова пуще всякой агитации
воспламенили толпу, она загорячилась, окружая распростертое мертвое тело.
- Че он, че он? - домогалась какая-то бабенка, прискочившая слишком
поздно. - Во-во, довели старика. Не снес насилья, во гневе душа не ведает,
что руки творят...
- Загунь, - оборвал кто-то. - Палагу-то под замок посадил да сожегчи
хотел. Это-то как подвести под хорошее поведение?
Нюра слушала людские речи и не понимала их. Она глядела на желтый
костяной череп Креня с налипшими банными листьями, на крохотное его личико и
удивлялась, как такой маломощный и невзрачный человек мог выпустить на свет
громадного и красивого парня... Еще минутами назад она с больным и
надорванным сердцем в груди суетилась меж всеми, кого-то толкала, чего-то
тащила и плескала в огонь, глаза ее, расширенные страхом, замечали только
спасенных ребятишек. Нюра поочередно хватала их, тискала у груди, нервно
оглаживала, пока посторонние руки, наверное, учителя Ланина, не вырывали от
нее затисканного, очумевшего от пожара и криков мальчишку.
А сейчас она стояла возле Федора Креня, вернее, возле того, что было
когда-то натуристым, диким по нраву человеком, глядела на его костяную
голову, заляпанную пеплом и палыми банными листьями, и мучительно соображала
что-то, и унимала беспокойство лихорадочной мысли.
Изба догорела и осыпалась золотыми угольями. Только тут заметили люди,
что уже светает.
- Нет предела людскому гневу, но есть мера зла и отмщения, которую
переступит лишь сатана, - сказал церковный староста Антипа Заозеров и ушел
домой. И, оставив караульного выборщика возле пожарища, чтобы уголек случаем
не упорхнул на соседнее жилье, разбрелись и остальные, замученно зевая.
Золовка Калиства пробовала увести Нюру, но та, на голову выше
родственницы, раза два толкнула молчаливо, и женщина отступилась, ушла
обряжаться по хозяйству. Остались еще племянница покойного - Лидка,
скуластая безгрудая девчонка, да Ваня Тяпуев. Избач достал где-то грязную
рогожу, завернул старика. Он еще не забыл недавнюю милицейскую должность и
не знал, как решить: то ли отступиться от кулацкого потроха, то ли по
старому служебному положению составить акт, а тело предать земле, ведь гад
не гад, но по верху земли не кинешь. Ваня и злился на свое рвение - вон
другие-то спят себе, от сна пухнут, а он тут уродуйся, как собака, - но и
уйти не мог, вот так просто взять и уйти, завалиться на полати и прикорнуть
до третьих петухов. Какая-то человечья пружинка иль совестливость удерживали
его возле удавленника, а может, был Ваня просто человеком порядка... Но
только он матерился про себя и, размахивая руками, то и дело бегал к дороге
и обратно. Все чудилось, что сейчас кто-то явится всевластный и освободит
его от мучений.
И пока Ваня Тяпуев размышлял, как поступить, Нюра примерилась к
рогожному кулю и, легко взвалив на плечо, пошла по грядам, путаясь в