"Владимир Личутин. Вдова Нюра" - читать интересную книгу автора

По своей да светлой горнице,
По крестьянской-то избушечке,
Загляну на кирпичну жарку печеньку,
На скрыпучу-то полаточку,
На тесову-то кроваточку,
Во заборну нову шолнышу,
Уж не ходит ли мой сыночек там,
Он по-старому да по-прежнему...


7

Так и не дождалась Нюра весточки от любви своей негасимой, от Семейки
Нечаева, и через неделю, наверное, не сдержалась более и написала в Долгую
Щелью новое письмо. Наскребла в печи на загнетке сажи, развела водой и долго
корябала на бумаге загустевшим пером, оставшимся еще от Акима:
"Дорогой Семеюшко да жена твоя Паладья да все чады. С поклоном низким и
по привету Нюра Питерка с Вазицы, забыл нека? Пошто тогда молчишь, дьявол
эдакий? У миня все хорошо промысел тоже хороший. Птицы-зверя нынче дивно да
плоха я стала на глаза зренье вовсе подводить стало. Помнишь ли ты меня
Семеюшко как мы с тобой гуляли миловались. Женке-то не сказывай чего ли на
худое подумат да и в глаза-то нахаркает, наше племя тако. Осподи, Семеюшко,
жисть прошла, а будто и не живали. Я то нынь совсем плоха развалюха от ветра
поносит. А ты в очию у меня так и стоишь, все молодой старопрежний и часто
помню тебя..."
Писала Нюра на какой-то накладной, где в столбик было красивым почерком
завито: мука аржаная - четыре пуд, пороху - две пачки, кастрюля малирована -
одна, капканы первого нумера - десять штук - и еще чего-то по хозяйству, что
брала когда-то охотница в рыбкоопе еще перед войной.
Старые сиреневые чернила выцвели, и Нюра по ним сажей навела свою
огороду, развела писемушко на весь лист.
Потом в деревню стала собираться, задумала родню навестить, а заодно и
весточку кинуть в почтовый ящик. В лузан пехнула шесть куропаток: три птицы
невестке Анисье да три - золовке Калистве. Подумала, кинь добро назад, оно
попереди очутится. Добро-то сделаешь, дак всем сладко, все когда ли помянут
мирным словом...

* * *

В деревню Питерка заявилась ближе к полудню. Побережник принес с моря
мелкую порошу, и Вазица сразу омрачилась ликом, огрузла в сугробы. Война
прошла где-то далеко, за тридевять земель отсюда, но деревня так
осиротилась, словно мор великий прошел по ней: редкий человек спешил своей
дорогой, зябко запахнувшись в пальтюху, и, будто испугавшись простора и
вольного воздуха, тут же юркал в избу.
Что и говорить, многих мужиков, почитай что и всех (за малым
исключением), подкосил германец, а девки, что постарше, спасаясь от
стародевья и голодухи, разъехались по всей России искать счастья и уцелевших
погодков, как-то мигом разбежались, покинув вдовых матерей и совсем
запустошив родные гнездовья. Они, правда, еще не рушились, даже были