"Владимир Личутин. Вдова Нюра" - читать интересную книгу автора

жар, и она сняла с себя меховую душегрею, сунула ее для мягкости под
выпирающие лопатки и хребтину.
В углу собака доедала куропатку, сочно хрумкая и постанывая, вверху, в
проеме старого купола, кряхтели и гулькали лесные дикие птицы, отходя ко
сну. Свет лучины не проникал в пустоту деревянной луковки, и оттого
чудилось, что крыша равномерно сбегается в одну круглую сквозную пустоту,
которая уходит куда-то в тягучий мрак и засасывает в себя. И женщина вдруг
ощутила свое худое угловатое тело, распростертое на жестком ложе. Ей
показалось, что она распята и оголена для всеобщего посмотрения, потом
неисповедимая сила подъяла примост с ее худосочной плотью и понесла. Нюре
стало страшно этого полета, и она вскрикнула. Тут лучина вспыхнула прощально
и, пуская горелую вонь, умерла. Старуха всмотрелась в тень до призрачных
кругов в глазах, тело куда-то пропало, растворилось, осталась лишь распухшая
гудящая голова с черными ускользающими провалами да вихревые белые круги,
которые никак было не удержать, и тут ей померещилось, что она уже мертва, и
отовсюду из зальдившихся пор земли течет в нее замораживающий могильный
холод. Преодолевая слабость, Нюра напрягла разум и поняла, что ее знобит и
зуб не попадает на зуб от дрожи, которая долит и бессилит плоть. Больно
стукаясь локтями, Питерка достала из-под себя малицу и укрылась ею, стараясь
согреться дыханием, потом голова ее безвольно откачнулась набок, и на
переносье скатилась холодная слеза.
Впервые за многие годы Нюре стало по-сиротски одиноко, она вдруг
поняла, как стара уже, и так захотелось помутившимся разумом, чтобы кто-то
пришел сейчас и утешил, сказал на ухо несколько негромких добрых слов, от
которых бы душа ее окрепла и возмутилась смерти.
Раньше охотница жила всегда сиротой посреди людей и, навещая деревню,
постоянно замечала по тем посторонним настороженным взглядам, какими
провожали ее, что людям не до вдовицы, у них свое незабываемое горе, свои
неиссякаемые заботы, и собственным присутствием она, Нюра, как бы мешает
однодеревенцам проникнуться полностью своими думами и делами; и потому,
переживая за близких ее сердцу печищан, она стремилась уйти от них, чтобы
собственное несчастье и сиротство каким-то боком случайно не переложить на
них.
Нюра убегала от людей, чувствуя себя сиротой средь них, она скрывалась
в своей зимовейке иль надолго уходила в леса, на Лебяжьи озера, где сосны
вставали церковными куполами и посреди белых хрупких мхов было жарко и
распаренно дышать. И там, посреди покойного дыхания бора, назойливого
комариного гуда и тяжелого плесканья разморившихся сигов на расплавленной
глади озера, сердце ее замирало, и плоть растекалась и растворялась посреди
успокоенно дышащей природы. И все тогда было куда как тихо, благостно и
хорошо. Объяснимо ли было в словах такое ее состояние, Нюра не знала и не
пробовала никогда выразить его голосом, но только где-то в самой глубине
души она чувствовала постоянное тепло и свет крохотной свечечки, не дающей
затемниться жизни, погрузиться ей в мрак того отчаяния, которое даже людей
сильных лишает твердости разума.
Уходя от людей, Нюра каждый раз согревала себя тайной надеждой, что она
может в любое время вернуться к ним и они ее примут; и от того только, что
она могла это исполнить, жизнь обретала иной смысл. Но сегодня Нюра впервые,
пожалуй, почувствовала полную старость, свои семьдесят два года и всю полную
безысходность житья. И потому она так по-сиротски и беспомощно плакала ныне,